Как избежать соблазна

Рэнни Карен

– Ты действительно считаешь, что они могли бы причинить тебе физический вред?

– Нет, – ответила Джиллиана. – Составляя список, я рассуждала иначе. Я не спрашивала себя, кто может желать мне смерти. Я просто подумала о людях, которые испытали бы облегчение, если б я умерла.

– Но ты включила в список Арабеллу, – заметил он и повернулся, чтобы посмотреть на Джиллиану.

– Да, – ответила она и поинтересовалась: – А у тебя нет подобного списка? Каких-то реальных или предполагаемых врагов?

– В отличие от твоего списка, – отозвался

Грант, бросив на нее взгляд, – мой, боюсь, занял бы несколько страниц. Соперники, люди, которых я знал в Италии, возможно, даже пара родственников.

– А женщины в этом списке есть?

– Одна или две. Пожалуй, мы могли бы добавить Арабеллу и к моему списку.

Джиллиана ничего не хотела знать о других женщинах, которых он любил и оставил в Италии. Но все равно спросила, потому что была любопытна, потому что Грант смотрел на нее выжидающе и потому что спросить об итальянских женщинах означало, что ей не придется думать об Арабелле.

– Их было много? Больше двух?

– Три, – ответил он. – Но ведь я прожил в Италии пять лет.

– Ну да, периодически нужно менять любовницу. Они изнашиваются?

Грант рассмеялся громко и от души, но Джиллиана обратила внимание на то, что он не ответил на ее вопрос.

Стук в дверь заставил обоих вздрогнуть. Они посмотрели друг на друга, как два озорника, которых поймали за попыткой стащить печенье из кухни.

– Оставайся здесь, – прошептал он.

Джиллиана подтянула простыню, воздержавшись от замечания, что при всем желании не может никуда уйти, потому что вся ее одежда либо все еще в лаборатории, либо в платяном шкафу.

– Ваше сиятельство?

Грант вскочил с кровати, не обращая внимания на свою наготу. Как же он великолепно сложен, настоящий греческий бог! Джиллиана заставила себя отвести взгляд. Сейчас не время давать волю сладострастным мыслям.

Из-за двери снова раздался голос Майкла; он казался испуганным. Может, он заболел? Нет, не болезнь привела его во дворец.

Дверь открылась, и Грант увидел свою мать. Но ведь она никогда не приходила во дворец!

Грант торопливо схватил свой халат и накинул его.

Несколько мгновений графиня ничего не говорила, а только смотрела за его спину, туда, где на кровати лежала Джиллиана.

Но прежде чем Грант успел потребовать объяснить причину ее появления, графиня повернулась и взглянула на него. Все его вопросы отступили перед изумлением. У его матери, сильной и несгибаемой, в глазах стояли слезы.

– Твой друг, Грант. Лоренцо.

– Лоренцо? – переспросил он. Дурное предчувствие охватило его, когда одна слезинка скатилась по ее щеке. – Что с ним?

– Он умер, мой дорогой. О Боже, Грант, доктор Фентон считает, что это яд.

Глава 25

Как он объяснит это Элизе? Или семерым детям Лоренцо? Как он сможет спать но ночам с этим удушающим чувством вины?

Грант сидел на краю кровати в комнате Лоренцо. На полу, там, где упал Лоренцо, было

написано слово, нацарапанное одной из его многочисленных драгоценностей: «Bella». По-итальянски «красавица». Как похоже на Лоренцо думать об Элизе в свой последний час.

Ну зачем, черт возьми, он вызвал Лоренцо в Роузмур? Мысль, что в его доме находится убийца, приводила Гранта в ярость. Кто так настойчиво и методично разрушает его жизнь? Кто настолько самонадеян, что считает себя выше самого Господа Бога?

Он уже ничего не может сделать для своего друга, но что касается других обитателей Роузмура, он должен позаботиться о них, защитить их. Но как? Пока что у него это плохо получалось.

Яд, сказал доктор Фентон. Грант вынужден согласиться с диагнозом доктора. Но с другой стороны, именно доктор Фентон диагностировал, что Эндрю и Джеймс умерли от заболевания крови. А потом Джиллиана была отравлена, нему пришлось изменить своп диагноз.

Некомпетентность доктора Фентона беспокоила Гранта не меньше, чем понимание того, что Роузмур стал опасным для жизни местом.

Он устремил взгляд на пол, на едва различимое слово. «Bella». О чем думал в тот момент Лоренцо? Жалел, что приехал в Шотландию? Тосковал полому?

Внезапно женская рука прижалась к его щеке. Грант поднял глаза и увидел Джиллиану, стоящую рядом.

– Тебе не следует находиться здесь, – сказал Грант. Он протянул руки, обнял ее за талию и притянул к себе, спрятав лицо у нее в юбках. – Тебе не следует быть здесь, – повторил он, но не ослабил объятий, и Джиллиана не отодвинулась. Она положила обе руки ему на затылок, словно пытаясь удержать. Ее запястье оказалось у его лица, и Грант нежно поцеловал его, бесконечно благодарный за сочувственное молчание.

Ему хотелось бы сейчас быть совершенно в другом месте. Там, где дует теплый бриз, и где всегда голубое небо, и где весной все расцветает буйным цветом. Ему хотелось есть оливки, и тонко нарезанную ветчину, и твердый козий сыр на хрустящей булочке, запивая это молодым красным вином. Хотелось слышать смех и звуки мандолины.

Но он больше никогда не испытает ничего этого без того, чтобы не думать о Лоренцо.

– Этого не должно было случиться, – сказал он, поднимая голову.

Джиллиана ничего не сказала. Она просто прижалась губами к его ладони. Нежный, любящий жест, которого Грант не ожидал.

Джиллиана опустилась перед ним на колени.

– Я понимаю, что ты не можешь не винить себя. Но поскольку не ты отравил Лоренцо, ты виновен не больше, чем я. Ты хороший человек, Грант Роберсон.

– Я? Если бы ты знала, на какую глубокую ненависть я способен, – возразил Грант и увидел, что эти слова удивили ее. – Я ненавидел лишь одного человека за всю мою жизнь, но эта ненависть продолжалась почти всю жизнь. Она, без сомнения, раздувала мое честолюбие. И холодность. А сейчас я снова ненавижу, Джиллиана, и это тревожит меня, потому что я не знаю, кого ненавидеть. Что же я после этого за человек?