Как изгибали сталь

Северцев

Сразу напрашивается аналогия. А если бы в 1917 году нашим эмигрантам из России представилась возможность занять пустующую землю в какой-нибудь части Света и создать российской государство, не признаваемое ООН и не имеющее дипломатических отношений ни с одной из стран мира? Я уверен, что это было бы государство высочайшего экономического развития и высочайшей русской культуры, которое бы, как и Тайвань, не стремилось воссоединиться с основной

Россией до тех пор, пока не выровняются уровни экономического и культурного развития и не будет твердых гарантий от повторения 1917 года. А, может быть, и нет.

После больницы

зимой я поправлялся у бабушки с дедом в деревне.

Помню вечерние посиделки мужиков при свете трехлинейной керосиновой лампы. Курящие сильно ядреный самосад садились поближе к двери, так как на них шумели не только женщины, но и сами курильщики. Разговор шел о проделанной работе и о том, что будут делать на следующий день. К концу месяца приходили по одному, по двое, приносили какие-то бумажки. Говорили о шерсти, яйцах, шкурах. Один сдает за другого шерсть, другой еще что-то. Как я потом узнал, сдавали натуральный налог.

По деревням ходили пимокаты. Останавливались у кого-то и начинали катать валенки. Натягивали на стену кожаные струны, закладывали туда шерсть и начинали "играть на гитаре" - взбивать шерсть. Потом парили шерсть, катали из нее "блины", обворачивали колодку валенка, гладили, приглаживали, сушили, и получался валенок. Мягкий, легкий, теплый. Сам в таких маленьких валеночках бегал.

Дед мой был коммунист и старался быть в курсе всех дел. Первым в деревне у него появился радиоприемник "Новь" на батарейках, которые были раза в два больше самого приемника (анодная и катодная батареи, подсоединявшиеся к приемнику при помощи колодок, похожих на основание радиолампы). Так как батареи быстро разряжались, дед мой все лелеял мечту купить пятилинейную керосиновую лампу, на которую надевался радиатор термопары, вырабатывающий электрический ток, необходимый для питания радиоприемника.

Мужики приходили к деду послушать новости. Их мало интересовали внутриполитические новости, хотя слушали их очень внимательно, зато международные новости слушали в пол уха, но регулярно клеймили проклятых империалистов, не дающих житья нашим африканским и латиноамериканским братьям.

В отношении событий в СССР мужики старались ничего не говорить, а, если кто и пытался начать обсуждать какую-либо тему, то дед его обрывал и говорил, что на эту тему пусть парторг говорит или приезжий лектор из города.

Я играл с погонами деда и его орденами, а иногда и надевал их на свое пальто. Старшинские погоны с артиллерийскими эмблемами, орден

"Красной Звезды", медали "За отвагу", "За боевые заслуги". Ходил героем по деревне, собирая ватагу таких же пацанов в отцовских погонах и медалях, устраивая "брестские крепости" на развалинах сгоревшей кузницы. Хотя мы и были маленькие, но к наградам относились бережно, сдавая после игры их хозяевам.

Довелось самому увидеть, как в деревню проводили электричество. У всех настроение праздничное. Каждому мужчине было определено место для копки ямы под столб. Столбы ошкуривались и ставились коллективно. Затем приехали веселые ребята электрики. Размотали катушки с алюминиевым проводом, подвесили его на изоляторы на столбах, сделали отводы в каждый дом. Когда вечером и утром пользуешься "лампой-коптилкой", то свет 40-ваттной лампочки сравним со светом солнца. К электричеству привыкли очень быстро, как будто всю жизнь им пользовались. Появились свои специалисты в области электричества.

Не

обходилось и без несчастных случаев. На одном доме трактором оборвали электрический провод. Нам было лет по двенадцать-тринадцать, а для деревни это уже вполне зрелый возраст для работы на лошадях, на сенокосе. Наш одногодок решил в отсутствие отца соединить порванные провода. Видел, как это делают взрослые, сам играл с обрывками проводов. Я отговаривал его как мог. Реакция обыкновенная: вы городские ничего не умеете и ничего знаете, лошадей боитесь. Босиком стоя на земле, он взялся за провод и упал. Я хотел палкой сбросить с него провод, но мне не дали это сделать подбежавшие женщины. А ведь парня можно было спасти. Потом за спиной стали говорить, что это городской надоумил за провод взяться, наши-то пеньки до этого бы не додумались. Додумались.

У меня у самого к этому времени уже был опыт осторожного обращения с электричеством. В то время в ходу были электроплитки, в большинстве своем кустарного производства, у которых постоянно отваливался токоподводящий провод - ломался от перегибов. При соединении двух проводов возникает маленькая электрическая дуга и провода на какое-то время соединяются. Неужели сын электрогазосварщика с этим не справится? Синие отцовские очки на лоб, провод в руку, а провод оказался подключенным. Шрамы от электрического ожога руки остались на всю жизнь.

Человека при поражении электротоком трясет, он не может ни говорить, ни кричать. Мама моя это вовремя увидела и отключила меня от сети. Сразу в больницу. Там без разговоров сделали укол противостолбнячной сыворотки. После укола я упал в обморок. Плохо стало и моей матери, а вместе с ней и доктору. Я пришел в себя очень быстро. Смотрю, медсестра чего-то ищет на столе с медикаментами.

Спрашивает меня, - ты нашатырный спирт не видел? А он в такой же бутылочке, как и у нас дома. Взял его и дал всем понюхать. Меня же потом ругали, что по моей вине в больнице всем стало плохо. Домой шел как герой, правда, мой геройский поступок получил своеобразную оценку со стороны отца. Но запомнилось накрепко.

Деревенские воспоминания эпизодические, не похожие на то, что происходило в городе (очень была тогда сильна разница между городом и деревней).

Ночь

В 1955 году, когда мне было 5 лет, отец взял меня и моего старшего брата в гости в деревню к деду. Ехать надо было километров сорок на поезде, а затем с маленького полустанка восемь километров идти пешком.

Стоял март месяц. Днем уже пригревало солнце, а ночью примораживало, и достаточно сильно. Мы с братом были одеты в зимние пальто с цигейковыми воротниками и яловые сапожки, которые отец регулярно смазывал очищенным дегтем, чтобы они не рассыхались и не пропускали влагу.

Как ехали в поезде, помню смутно, так как я всю дорогу спал.

Вспоминается полутемный вагон плацкартного типа, освещенный фонарем с вставленной в него свечой.

На полустанок прибыли ближе к полуночи и сразу пошли в деревню отца. Шли не быстро. Ночь была тихая, ясная, звездная. Дорога, а вернее тропинка, была хорошо натоптана, и шлось по ней легко.

Учитывая наш возраст, отец решил спрямить путь, и пошел прямо на огоньки деревни, видневшиеся где-то вдалеке. Сойдя в низинку, мы начали проваливаться в снегу, и потеряли избранное направление.