Как изгибали сталь
Шрифт:
Таким образом, нужна двойная численность пограничных войск для реализации теории. Кроме того, если в квартире и на огороде (условно назовем так участок пограничной заставы) меняются хозяева, то порядка не жди.
Застава - это отдельное хозяйство и частая смена только начальников, а не всего личного состава, неблаготворно сказывается на его состоянии. Личный состав плохо знает участок. Иногда для проверки начальники застав бросают кусочек бумажки куда-то, а солдат сразу отмечает это, так как все изменения знакомого участка видны сразу. Привыкаешь к участку, перерыв, снова привыкание. Это не дело.
Новая теория была принята на самом верху в качестве заботы о личном составе и совершенствовании
Квартиры строились только трех- и четырех комнатные с изолированными комнатами, ставнями-жалюзи, огромными лоджиями с выходом из кухни и из зала. Мне, пока бездетному, была выделена трехкомнатная квартира. Вещей было немного. В одной комнате стояла только стиральная машина. Стратегический просчет обеспечил приличными квартирами семьи офицеров. Нашелся бы в наше время такой же головотяп, чтобы сейчас обеспечить квартирами офицеров, продолжающих службу и находящихся в запасе.
Начало службы в качестве офицера управления пограничного отряда обязывало ко многому. Многие офицеры пограничных застав годами горбатились на линейке (на линейной пограничной заставе), чтобы в качестве поощрения перед поступлением в академию или увольнением в запас быть переведенным на штабную работу. Даже такой момент можно считать характерным для штабного офицера того времени. Перед окончанием училища мне почему-то вдруг понравились сигареты "Прима" алма-атинской табачной фабрики. Уже будучи офицером, я продолжал курить "Приму", не считая это чем-то зазорным. Через месяц службы я был вызван к своему начальнику, и мне в очень мягкой форме было рекомендовано сходить в войсковой магазин и выбрать себе сорт сигарет с фильтром, соответствующих моему нынешнему служебному положению. Просьба должна исполняться быстрее и четче приказа. Я купил пачек десять сигарет с фильтром: болгарских, югославских, наших и, в конце концов, остановился на болгарской "Варне".
Магазины были завалены импортными товарами. В Туркестане мало чего производилось собственной промышленностью, поэтому недостаток местных товаров заполнялся импортом, получаемым за нефтедоллары. Все страны СЭВ (Совета экономической взаимопомощи, то есть страны социализма) были представлены здесь своими товарами. Привоз товаров
– событие равноценное приезду заморской оперной звезды. Очереди занимались с вечера, ночью ходили отмечались, так как лучший товар доставался только тем, кто в очереди впереди, на всех хорошего не хватало. Тоже и со свежими продуктами. Деньги старались готовить ровно столько, сколько все стоит, так как требовать сдачу у местных продавцов считалось неприличным. Если человек требовал сдачу, то ему отдавали ее как подаяние. Зато продавцы ездили на "Жигулях", являвшихся тогда предметами роскоши, а не средствами передвижения.
Характерно было отношение к русским женщинам. Если не одета в туркестанскую национальную одежду, сидит за столом с мужчинами, значит проститутка. Иногда приходилось пускать в ход кулаки, чтобы добиться уважения к своей жене среди местных жителей.
Сюсюканье в отношениях с местными жителями и властями расценивалось ими как слабость и заискивание русских. Жесткость с уважением ценились высоко. Кстати, этого до сих пор, именно до последнего года XX века, не могут себе уяснить руководители государства. В этом они сами с усами и ничьих советов слушать не собираются, доведя страну до Чечни,
Об этом я могу судить и по примеру моего однокашника по училищу, который попал на заставу "Сундукли". В предгорье стоят несколько сундуков (домов), о которых солдаты говорили: "Сундук слева, сундук справа, "Сундукли" моя застава". На заставе он прослужил один год.
Боялся змей и постоянно дома держал ружье под рукой. Увидит заползшую в дом кобру или гюрзу и стреляет по ним. На заставе тревога. После двух взысканий за "бесцельную" стрельбу дома его перевели в управление пограничного отряда и назначили командиром комендантской роты.
С его приходом отряд перестал быть проходным двором для местного населения. За это его обещали убить. Обращение к командованию с просьбой разрешить носить постоянно оружие осталось без ответа.
Тогда мой друг взял парадную шашку, которая использовалась при выносах Знамени части, отточил ее и в осеннее время носил под шинелью под плечом, как "копы" свои пистолеты. Во время возвращения ночью с переговорного пункта он подвергся нападению тех, кто обещал убить его, и шашкой отбился. Порубил одежду нападавших. Заявлений в милицию не было. Обычно по каждому поводу бегут в милицию, чтобы показать, какие нехорошие русские.
Через две недели в субботний день мы находились по своим делам на железнодорожной станции, где мой товарищ проверял наряды оцепления прибывающих поездов. Народу было много. Вдруг на трещащем мотоцикле подъехал здоровенный парень местной национальности, в кожаной куртке и белой водолазке, подошел к моему другу и сказал: "Я же тебе говорил, чтобы ты не выходил на улицу". Это он говорит человеку, возле которого находятся его вооруженные подчиненные. Точно так же, как и у нас сейчас, никто не боится угрожать вооруженным людям. Мы только увидели блеск никелированного клинка сабли, которая вонзилась в живот человеку, источавшему угрозы и ненависть. Сабля не шпага, чуть порвала кожу на животе, а мой товарищ все тычет ею и тычет.
Наконец смуглый товарищ побелел и упал. Лейтенант наш разошелся не на шутку, кричит: "Зарублю". Мы своего товарища еле увели с вокзала.
А на вокзале вообще тишина мертвая была. После этого случая местные жители к нему даже подходить боялись, не то, что угрожать. Угрожают только тому, кто не даст отпор. А если чувствуют силу, этого человека обойдут стороной и постараются нагадить по-другому.
Не всегда и русские являли собой образец для подражания. Иногда можно было видеть в троллейбусе или автобусе в Башеграде русских пожилых людей, давно живущих в Туркестане, которые с какой-то злобой относились ко всем местным жителям. В таких случая национальная сопричастность кроме чувства стыда не вызывала ничего. Да и надо прямо говорить, что представители других национальностей в республиках Средней Азии, да и Захребетья тоже, являлись инородными элементами на чуждой земле.
Национальная политика как таковая отсутствовала. Заключалась она в том, чтобы любым путем из любых предоставленных в большинстве своем по блату кандидатов подготовить кадры национальной интеллигенции, идеологически преданной делу коммунизма и пролетарского интернационализма, поставить их на руководящие посты, в заместители поставить толковых русских и обеспечить проведение на местах генеральной линии партии большевиков-ленинцев.
Плоды этой политики мы пожинаем сейчас. Еще в царские времена администрация материально поощряла чиновников и технических работников, знающих местные языки, чтобы чиновник мог общаться с любыми категориями населения и воспитывать уважительное отношение к русскому населению и к русскому царю.