Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек

Снегирев Владимир Николаевич

image l:href="#"/>

Прощаясь, мы выпили с президентом Земаном по бокалу пива.

…Мне очень хотелось продолжить эту тему, связанную с аккредитацией, спецслужбами и пр., но я понимал, что больше уже сказанного Земан не скажет. Поэтому дальше пошли вопросы из заранее заготовленного списка.

Мы проговорили более получаса, на все вопросы он ответил – иногда подробно, иногда в двух словах. Овчачек стал уже нетерпеливо посматривать на часы. В соседнем помещении президента ждали чешские журналисты, там была запланирована пресс-конференция.

Напоследок я признался пану Земану, что моей любимой книгой (и

любимым фильмом) про чехов является «Я обслуживал английского короля» Богумила Грабала. Президент оживился:

– Мне тоже нравится.

Я продолжил:

– Если я сам напишу когда-нибудь книгу про Чехию, то хорошо было бы одну из ее глав назвать так: «Я выпивал с чешским президентом».

Милош Земан все понял с полуслова. Нам принесли пиво, мы сдвинули бокалы.

* * *

Интервью было напечатано, его заметили и активно цитировали чешские СМИ, а в комментариях язвили: как, мол, все это понять – глава государства пьет пиво с русским, которого спецслужбы подозревают в подрывных действиях против государства?

Как? Да вот так. Дури, оказывается, хватает не только у нас, в России, ее и в цивилизованной Европе достаточно. Президент фактически признал некомпетентность своих спецслужб.

В принципе ничего особенного не изменилось в моей жизни. Виза была действительна до середины декабря. Слежку вроде бы сняли, а если и не сняли, то теперь вели ее не так нагло или я просто перестал обращать на нее внимание. Я продолжал писать в газету свои заметки, ездил в командировки, встречался с людьми. Но стал гораздо осмотрительнее.

Кто-то же настучал на меня этим бисовцам, кто-то сдал с потрохами. Кому-то зачем-то потребовалось выставить меня агентом и врагом чешского государства. Кому?

Вариантов здесь было великое множество. Этими негодяями могли быть соотечественники, желавшие выслужиться перед местными властями с целью получения гражданства. А наши соотечественники за границей – это особый народ. Разобщены, многие друг друга в чем-то подозревают, сплетни, склоки… Я же, не ведая об этом, в первое время активно встречался с представителями диаспоры, пил с ними пиво и, кажется, был не всегда сдержан в разговорах.

Ясно как божий день, что BIS имеет в этой среде своих осведомителей.

Еще одним слабым местом были мои контакты с людьми из местной компартии. Едва приехав в Прагу, в посольстве на торжественном приеме в честь Дня Победы я был представлен целой плеяде этих ветеранов. Все они когда-то учились или работали в Москве, прекрасно говорили по-русски, излучали дружелюбие и готовность помочь. А мне тогда это как раз и требовалось в больших количествах: языка не знаю, знакомых нет, обратиться не к кому. Общался, грешен, я с этой старой гвардией, обращался к ним за комментариями, просил советов. Но ведь, с другой стороны, были они не какими-то подпольщиками, нет, напротив, вполне уважаемые граждане: депутат парламента, крупный ученый-историк, партийный функционер, писатель… Нормальные люди старой закваски.

А оказывается, нельзя. Бдительные ребята из органов могли счесть это за тайные операции с целью манипулирования местными левыми, внесения раскола в демократическое общество.

Именно это имел в виду президент Земан, когда говорил, что я, по мнению контрразведки, встречался с «подозрительными людьми».

Словом, было о чем поразмышлять.

И что вспомнить.

* * *

Конечно, в том

интервью, которое у меня брал парень из «Респекта», я слегка слукавил. Были, были в моей жизни контакты с сотрудниками разведки. Да и как им не быть, если за четверть века я написал об этом ремесле более сотни статей и несколько книг. По иронии судьбы последняя вышла в Москве как раз в пору шпионского скандала, издательство отправило мне в Прагу бандероль с сигнальными экземплярами – вот, наверное, обрадовались такому подарку бисовцы. Ага, мы же говорили! Бандероль была вскрыта, видимо, на таможне, потом опять запечатана и… благополучно вернулась обратно в Москву с пометкой: неправильно написан адрес. Но адрес был написан правильно, просто игры продолжались.

А книга состояла из диалогов с моим давно почившим другом генералом внешней разведки Борисом Соломатиным. Мы говорили, а чаще спорили о всяких острых сторонах этого древнего ремесла: о предателях, о двойных агентах, о том, возможен ли моральный кодекс разведки и что вообще она представляет собой в нашем меняющемся мире.

Но если меня по этой причине зачислили в агенты, то тогда, следуя похожей логике, надо записывать в наркоманы тех журналистов, которые пишут статьи и книги о наркомафии. Ведь так?

Был и другой эпизод из этой же серии. Когда на закате перестройки – я тогда работал руководителем информационного отдела «Правды» – у меня на столе зазвонил телефон правительственной связи АТС-2, и человек на том конце провода представился: Леонид Владимирович Шебаршин, Первое главное управление КГБ СССР. Я уже знал, что ПГУ это и есть внешняя разведка, самое секретное управление Лубянки. Но фамилия ни о чем мне не говорила. А Шебаршин, сразу перейдя к делу, спросил, не соглашусь ли я взять у него интервью. Он – начальник ПГУ, а время сейчас перестроечное, гласность, открытость, пора выступить в газете с разъяснением – чем же занимаются советские джеймсы бонды. Мягкий, по-московски интеллигентный голос. Уважительный тон.

Конечно, я сразу согласился. Еще никогда в истории советской внешней разведки никто из ее руководителей не выступал в печати, да что там, даже их имена знал только узкий круг посвященных.

– Тогда мы пришлем за вами машину, – подытожил Шебаршин. Я помчался к главному редактору: уж не розыгрыш ли все это? Он подтвердил: да, решением политбюро и с согласия генсека Горбачева впервые за всю историю секретной службы ведомство рассекретило имя своего руководителя. И первое интервью он даст нам.

Леонид Шебаршин был не только начальником разведки, но и большим интеллектуалом.

Леонид Владимирович принял меня в своем кабинете в Ясеневе, в комнате, мало похожей на казенный офис – с большими окнами, выходящими на лес и луга, и колонной посередине. На книжной полке стояли произведения классиков. Время было обеденное.

– Не хотите разделить со мной трапезу? – предложил генерал. – У нас сегодня пельмени.

– Но разве пельмени без водки бывают? – не очень удачно пошутил я. Интервью размером в целую газетную полосу появилось в «Правде» под названием «Без плаща и кинжала». Эффект был поразительный: все западные информагентства обильно цитировали Шебаршина и удивлялись, мол, вот как далеко зашла перестройка.