Как Кощей смерти искал

Захаров Дмитрий

Едва Кощей успел сесть на свой стул с высокой резной готической спинкой, как на столе появилась до хруста накрахмаленная скатерть, затем отполированные до блеска серебряные приборы. Следом возникли тарелки для хлеба. Вокруг шеи Кощея невидимый кто-то намотал салфетку немыслимой белизны, сродни снегу на леднике. Такая же салфетка, только маленькая, обмоталась вокруг шеи Гюнтера. Затем перед Кощеем появилась тарелка с фуа-гра, а перед вороном – со стейком, а также вино в пузатом серебряном бокале, покрытом затейливой гравировкой. Бессмертный

с вожделением потер руки и начал неспешно отрезать маленькими кусочками гусиную печень и отправлять ее в рот.

– Блаженство, – прошептал он, – первое приятное событие за день. Надо бы, пожалуй, заказать бокальчик вина.

– За отдельную плату, – немедленно отреагировала Кухня.

Кощей бросил на стол еще одну маленькую монетку.

– Какое вино заказываем?

– Такое же, как у Гюнтера. Он в винах толк знает.

Тотчас же на столе материализовался бокал с вином. Как и у ворона, он был из отполированного серебра, гравировка на нем изображала различные подвиги Бессмертного в борьбе с Добром.

– Да, были схватки боевые, – задумчиво произнес Кощей, вращая бокал в своих костлявых длинных пальцах.

Ужин проходил как всегда в молчании. В какой-то момент Бессмертный отвлекся от еды и распорядился:

– Музыку.

– Какую изволите? – откликнулся другой, более любезный голос.

– Что-нибудь из Генделя, «Музыку на воде» или что-то в этом роде.

Тотчас раздались пленительные звуки, придавшие трапезе некую торжественность.

– Так-то лучше, – проговорил, жуя, Кощей.

Закончив ужинать, Кощей отправился в свою опочивальню, надел пижаму из черного шелка, черный же теплый ночной колпак и залез под одеяло, тоже черного цвета. Затем он дернул за шнур, свисавший у изголовья кровати, и вокруг нее, начисто блокируя лунный свет, сомкнулись черные занавеси.

А в это время Гюнтер, стараясь как можно меньше шуметь крыльями, по большей части планируя, полетел в зал, где висело волшебное Зеркало.

– Слушай, Зеркало, – проговорил ворон, – соедини меня с Киевской Русью, локализация – Дремучий Лес, избушка Бабы-Яги.

– А что я за это буду иметь? – спросило Зеркало. Голос его напоминал голоса, которыми делают объявления в аэропортах.

– Я достану тебе отличный полироль для стекла с антистатиком.

– Идет. – Зеркало засветилось всеми цветами радуги в предвкушении удовольствия. Через секунду в нем появилось изображение бревенчатого интерьера, а еще секундой позже большую часть картинки заполнило лицо немолодой женщины в широкоугольном изображении. Вопреки распространенным сказочным заблуждениям, черты ее лица были правильными. Никаких бородавок не наблюдалось, и нос был отнюдь не крючковатым, а, напротив, отличался тонкостью и абсолютной правильностью формы. Щеки у Яги были впалыми и, если что и отличало ее от других пожилых женщин, то только слегка зеленоватый цвет лица. Из глубины зеркала Гюнтера буравили глаза с серовато-алмазным оттенком. Одета колдунья была по-домашнему – в неброское

серое платье и иссиня-белый кухонный передник. Было очевидно, что ворон отвлек ее от стряпни.

– Гутенабент, фрау Яга, – поздоровался Гюнтер.

– Здорово, Гюнтер. Я вообще-то не фрау, а фройляйн.

– Гутенабент, фройляйн Яга.

– Гюнтер, ты давай без экивоков. У нас здесь не абент, а темная нахт на дворе, спать хочется. Че те надо? Только не тяни.

– Вы же, фройляйн, немецкого вроде не знаете?

– Силы зла, Гюнтер, понимают друг друга без перевода, поскольку говорят на общем языке. Так че те надо?

– Видите ли, фройляйн, у моего хозяина опять суицидальные настроения…

– Ну а мне-то что?

– Он задумал некую акцию, которая может иметь негативные последствия для многих, включая вас.

– И что же это за акция?

– Он хочет, чтобы его убил богатырь Елизар. И для этого собирается украсть у него невесту, Марью-Искусницу.

– Ну, допустим, Марья мне не слишком симпатична. Если Кощей ее утащит, будет как-то поспокойней. Да и Елизар – парень опасный. Молодой и порывистый. И если бы Кощей его извел, я бы ему черную свечку поставила.

– Не собирается он его изводить. И похищение Искусницы – способ замотивировать богатыря приехать в наше Царство Холода и Мрака.

– Ну приедет он, а мне какая разница?

– Большая. Где он будет информацию добывать? Уж, наверное, фройляйн Яга, мимо вас не проедет. Сами подумайте, порча имущества, изъятие колдовской атрибутики. Опять же у вас мухоморы, поганки, травки всякие. Под статью о наркотрафике можно попасть. Возможны и тяжкие телесные повреждения, вплоть до летального исхода… И потом, убьет он Кощея, вам и за помощью, если что, обратиться будет не к кому.

– Да, об этом я как-то не подумала. И что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Надо как-то помешать моему господину украсть Марью-Искусницу.

– И как я могу помешать?

– А вы не могли бы, например, дать ей сонное яблочко, чтобы исключить ее из уравнения на годик-другой?

– Беда у нас в этом году с яблоками, неурожай. Самой до зарезу надо, а взять негде. Представляешь, выросло у меня в этом году всего четыре яблока. Как-то решила я слетать в Муром на распродажу, колготок купить, вологодского кружевного белья, ну короче, неважно… Возвращаюсь и что вижу: лежат перед избушкой четыре гастарбайтера. Сожрали яблоки и дрыхнут. Один вообще медным тазом накрылся.

– Это как? – недоуменно спросил Гюнтер.

– Да так! Хотел спереть мой медный таз для зелья, сдать в приемный пункт цветных металлов. Сожрал яблоко, упал, а таз ему на морду. Вот и осталась без яблок.

– Дела, – вздохнул Гюнтер, – и что, до сих пор лежат?

– Да нет. Я позвала Санитара Леса. Он пасть свою воротил, отнекивался, мол, заразу можно подцепить. Ну я ему антидрых дала, антибиотиков всяких. Короче, сделал он уборку, правда потом его стошнило. Одни беды от этих гастеров.