Как краб играл с морем
Шрифт:
Пау Амма ответил:
— Мне стыдно! Отдай мне назад мой панцирь и отпусти меня в Пусат-Тасек. Я буду выходить только раз в день и один раз ночью за пищей.
Старый Волшебник сказал:
— Нет, Пау Амма, я не отдам тебе твоего панциря, потому что ты будешь расти и набираться сил и, пожалуй, возгордишься до того, что, забыв обещание, опять начнешь играть с морем.
Пау Амма сказал на это:
— Что же мне делать? Я так велик, что могу спрятаться только в Пусат-Тасек, а если я без панциря пойду в другое место, то меня съедят акулы. Если же я в таком
Он жалобно махал ножками и стонал.
— Слушай, Пау Амма, — сказал Старый Волшебник. — Я не могу заставить тебя играть в ту игру, для которой ты был предназначен, потому что ты с самого начала убежал от меня. Но если хочешь, я сделаю так, чтобы каждый камень, каждая ямка, каждый пучок водорослей в море был для тебя и твоих детей не менее надежным убежищем, чем Пусат-Тасек.
Пау Амма сказал:
— Хорошо, но я сразу не могу решиться. Видишь, вот человек, который тогда разговаривал с тобою. Если б он не отвлек твоего внимания, мне не надоело бы дожидаться, я не убежал бы в море, и беды со мною не случилось бы. Что же он для меня сделает?
Человек сказал:
— Если хочешь, я сделаю, чтобы тебе и твоим детям жилось одинаково хорошо и в воде, и на суше. Ты найдешь приют и тут, и там.
Пау Амма сказал:
— Я еще не могу решиться. Видишь, вот девочка, которая видела, как я убегал. Если бы она тогда же об этом сказала, Волшебник позвал бы меня назад и беды тсо мною не случилось бы. Что же она для меня сделает?
Маленькая девочка сказала:
— Я сейчас ем вкусный орех. Если хочешь, я отдам тебе свои острые старые ножницы, которыми я его расколола. Тогда ты со своими детьми, выйдя на берег, сможешь целый день кушать кокосовые орехи. Можешь также ножницами вырыть себе новый Пусат-Тасек, если на том месте не будет камней. А если земля окажется очень твердой, то те же ножницы помогут тебе взобраться на дерево.
Пау Амма сказал:
— Я еще не могу решиться. Пока тело у меня мягкое, все это мне без надобности. Верни мне мой панцирь, Старый Волшебник, и тогда я буду играть в твою игру.
Старый Волшебник сказал:
— Я тебе его возвращу, но лишь на одиннадцать месяцев в году. На двенадцатый месяц он всегда будет делаться мягким, чтобы напомнить тебе и твоим детям, как я умею колдовать. Это тебе не даст возгордиться, Пау Амма. Я боюсь, что иначе, странствуя по морю и по суше, ты сделаешься заносчивым; а если вдобавок будешь лазить по деревьям, щелкать орехи и рыть ямки ножницами, то сделаешься слишком жадным.
Пау Амма подумал немного и сказал:
— Я решаюсь и принимаю ваши дары.
Тогда Старый Волшебник двинул правой рукой, всеми пятью пальцами правой руки. И вдруг, милые мои, Пау Амма стал уменьшаться, уменьшаться, пока не превратился в маленького зеленоватого краба, который плыл рядом с лодкой и кричал тоненьким голосом:
— Дайте мне ножницы!
Девочка схватила его рукою, положила на дно лодки и дала ему ножницы. Он стал размахивать ими в воздухе, открывать, закрывать, постукивать, приговаривая:
—
— Паях кун, — со смехом ответил Старый Волшебник. А маленький Пау Амма через борт лодки бросился в море. Он был теперь так мал, что мог бы скрыться под тенью сухого листа на суше или под раковинкой на дне морском.
— Хорошо это? — спросил Старый Волшебник.
— Да, — ответил Человек. — Но теперь мы должны возвратиться в Перак, и грести всю дорогу будет трудненько. Если бы мы подождали, пока Пау Амма выйдет из своего убежища и затем опять спрячется в Пусат-Тасек, то вода сама донесла бы нас до дому.
— Ты очень ленив, — сказал Старый Волшебник. — И дети твои тоже будут ленивы. Это будут самые ленивые люди на свете. Их даже назовут Малайцами, то есть лентяями.
Он поднял палец к луне и сказал:
— Эй, рыбак! Здесь есть Человек, который ленится грести домой. Дотащи его лодку своим неводом.
— Нет, — возразил Человек. — Если уж мне суждено быть ленивым до конца жизни, то пусть море два раза в сутки работает на меня. Тогда мне не придется грести.
Старый Волшебник засмеялся и сказал:
— Паях кун!
Крыса на луне перестала грызть невод, а рыбак спустил его до самого моря и потянул всю глубокую воду мимо острова Бинтанга, мимо Сингапура, мимо Малакки, мимо Селан-гора, пока лодка опять не вошла в устье реки Перак.
— Кун? — спросил рыбак с луны.
— Паях кун, — ответил Старый Волшебник. — Отныне не забывай два раза в день и два раза в ночь тащить море, чтобы ленивому малайцу не нужно было грести. Да смотри, не слишком усердствуй, а то и тебе от меня достанется.
Они возвратились по домам и легли спать, милые мои.
Теперь слушайте внимательно!
С того самого дня и поныне луна всегда толкает море взад и вперед и производит так называемый прилив и отлив. Иногда рыбак поусердствует и так поднимет воду, что получается разлив. Иногда же он недостаточно ее поднимет, и она стоит низко. Но большею частью он все-таки работает исправно, потому что боится Старого Волшебника.
А Пау Амма? Если вы пойдете на берег, милые мои, то можете увидеть, как его дети роют себе маленький Пусат-Тасек под каждым камешком, под каждой былинкой на песчаной отмели. Вы увидите, как они размахивают своими маленькими ножницами; а в некоторых странах они живут на суше и карабкаются по пальмам, чтобы кушать кокосовые орехи, как это им обещала дочь Человека. Но раз в году все крабы теряют свой твердый панцирь, и кожа у них делается мягкой. Тогда они вспоминают о могуществе Старого Волшебника. Как бы то ни было, не следует охотиться за молоденькими крабами и убивать их на том только основании, что старый Пау Амма в свое время вел себя нехорошо.