Как мы изобрели фотосинтезатор
Шрифт:
Бахадыр, оставив на тумбочке фотоаппарат, опрометью кинулся из комнаты. Во дворе его вырвало.
Я не находила себе места. Эх, Бахадыр! Не можешь ты притворяться! Мог бы подлизаться к чернобородому, завоевать его доверие… Ох, этот чернобородый!
Видимо, еще тот пройдоха… Тут же спрятал фотоаппарат под подушку. Хоть и пьяный, а все же оказался смекалистее других… Неужели все наши планы вот так просто рухнут?..
Я страшно негодовала. Бахадыр, умывшись холодной водой, тихо подошел ко мне.
— Говорил ведь,
— Только у убийцы и могут быть такие глаза, — прошептала я.
— А почему ты, Угилой, считаешь, что он убийца? — удивился Бахадыр.
И я рассказала ему о снимке чернобородого, который видела в районном отделении милиции, а также о том, что фотоаппарат наш он спрятал.
— Ах, вот, оказывается, что!.. — вздохнул Бахадыр, побледнев.
В это время в доме открылась дверь и по ступенькам стали выходить гости. Двор сразу наполнился ядовитым запахом водки. Мы тут же спрятались в кустах райхона.
— Бахадыр, у тебя есть дома другая пленка? — спросила я шепотом.
— Кажется, да… А зачем?
— Чернобородый не заметил нас. Он, наверное, думает, что ты опьянел, лежишь где-нибудь… Возьми новую пленку и быстро замени ею ту, которая в фотоаппарате. Только не забудь выключить свет. И пусть фотоаппарат останется на месте…
Бахадыр пулей кинулся в дом. Снял с вешалки чапан [10] отца и в укромном уголке принялся за дело.
10
Чапан — стеганый ватный халат.
Я очень боялась, что бы гулявшие во дворе чегонибудь не заметили тьфу-тьфу! — как бы сделала тетушка Зебо, но все шло нормально… Джалил-ака шептался о чем-то с двумя мужчинами. А мне все казалось, что сейчас он или чернобородый, схватят Бахадыра и начнут его трясти и пытать, требуя: «Кто тебя подучил следить за нами? Покажи своих друзей! Мы с ними поговорим…» А если заметят меня, будет и того хуже. И дрожь пробирала все мое тело. Первый раз в жизни я так сильно боялась.
Наконец, Бахадыр вынес отснятую пленку. Вот молодчина! Неужели мой друг, который всегда ходил с самым унылым видом, способен на такое?! Как-то не верилось…
— Ты о чем это так задумалась? — спросил Бахадыр, передавая мне пленку. Он, видимо, почувствовал во мне какую-то тревогу…
— Удастся ли мне выбраться отсюда подобру-поздорову? — прошептала я.
— Ты спрячься пока за машиной, — стал учить Бахадыр. — Как только папа проводит гостей и зайдет домой, ты шмыг! — и на улицу…
Наконец, проводив гостей, Джалил-ака вернулся домой. Он постоял немного посреди двора и вдруг спросил Бахадыра:
— Этот чернобородый дядя не выходил?
— Не-ет, —
— Что за черт, заснул он там, что ли? — Джалилака задвинул калитку на засов, запер на замок ворота.
«Вот тебе и на, теперь придется мне, наверно, остаться тут до утра… — встревожилась я. — Будут они, в конце концов, спать или нет?»
— Бахадыр, а где бабушка? — донесся из темноты голос Джалила-ака.
— Легла спать.
— Иди разбуди! Пусть быстро приберется и постелит гостю!
— Постель уже готова, — ответил Бахадыр. — Пока вы разговаривали во дворе, я и постелил. Не надо будить бабушку.
Он думал, что бабушка спит… Но тут со стороны сарая послышался голос тетушки Зебо: — Ой, стыд-то какой… Эй, вставай, вставай! Здесь же овчарня… — Арон, лежа на грязной соломе, пробурчал что-то во сне.
— Эй, Джалилбай, Бахадыр, посмотрите-ка на этого «гостя»! — позвала тетушка Зебо. — Разлегся, как у родной тетушки на перинах… А тут баран, бедное животное, беспокоится, не находит себе места.
Джалил-ака направился в сторону сарая. Я осторожно выглянула из-за машины. Самое время бежать…
Нет, все-таки нельзя: могут заметить.
Тетушка Зебо продолжала огорченно ворчать:
— Уф-ф, все кругом осквернили! И все это ваша водка, сынок… Совсем не соблюдает святой пост.
— Хватит, мама, ворчать, лучше занимайтесь своими делами! — сказал Джалил-ака, с трудом поднимая гостя.
Пришедший в себя чернобородый кое-как встал.
Сделал несколько шагов к тетушке Зебо: — Что, матушка? Я все понимаю… Вот, устал маленько. Прости, ради бога, — и попытался было взять старушку за локоть. Потом стал плакать. — Мать и отец мои погибли в войну, понимаешь? Теперь их нет…
— Вай, вай, вай! — расчувствовалась тетушка Зебо и тут же спохватилась. — Джалил! Да забери ты его… Сколько живу на свете, еще ни один посторонний мужчина не касался моих рук. Грех, ох, какой грех! Столько дней соблюдала пост… И теперь — все осквернено!
— Что вы так расшумелись, мама! — вступился за чернобородого Джалил-ака. — Он увидел вас и вспомнил свою мать… Вот и расчувствовался, ведь вырос сиротой.
— Война! Уши б мои не слышали этого слова! Шайтан бы побрал его чувство, — продолжала ворчать тетушка Зебо. — Как я перепугалась, наступив ему на ногу в овчарне. Вот еще обуза мне!
Джалил-ака повел чернобородого в дом. Я тут же перебежала под окно. Тетушка Зебо, видно, приняла меня в темноте за кошку и громко сказала: «Брысь!» Как только она скрылась в своей комнате, я уже не боясь подняла голову и стала наблюдать за тем, что происходило в доме. Чернобородый, которого звали Ароном, с трудом разделся и улегся в постель. Но он не заснул.
Пьяный-пьяный, а не забыл про фотоаппарат. Взял его на ощупь, открыл и вынул пленку. Снова встал.
Достал из кармана зажигалку и направился к двери.