Как мышата птенца летать научили

Тишину сонного рассвета нарушило жужжание жирной мухи, лениво ползущей по небу у самых верхушек деревьев, но куда она направилась? Выяснять не придется. Траектория ее срезалась точным росчерком маленькой птички, спешащей накормить своего малыша в маленьком гнездышке, почти у самой макушки дерева. Птенец рос быстро. И чем быстрее рос, тем чаще просил маму накормить его. К тому времени, когда малыш зяблик начал разбираться, что к чему в этом прекрасном мире, он уже заметно подрос. Мама звала его Забиякой. Ну, как звала. Звать его не приходилось, он сам всегда встречал ее, готовый

позавтракать или пообедать, пополдничать и не менее трех раз поужинать. Забияка каждый раз ждал свою маму с нетерпением, высматривая ее силуэт на фоне голубого неба, сидя в теплом и комфортном гнездышке, а когда мама сказала ему, что пришло время учиться летать, он испуганно дернулся, нахохлился и, ничего не ответив, уставился на высоченную сосну, которая росла рядом. Это была, наверное, самая высокая сосна в их лесу. В полдень она бросала свою огромную тень через просеку на гнездо Забияки.

Следующим утром Забияка как всегда высматривал свою маму. «Что – то ее долго нет», – думал забияка, вертя головой во все стороны.

– Вот же она! – воскликнул он и взобрался на край гнезда, всем своим видом показывая, что готов завтракать, но силуэт, который казался знакомым, начал подозрительно и быстро увеличиваться, превращаясь во что-то угловатое и страшное. Забияка попятился назад. Это был черный коршун, который приметил малыша зяблика еще издалека, и направился к нему, почуяв легкую добычу. На мгновение Забияка увидел его страшные ядовито-желтые глаза, черный ужасный загнутый клюв и огромные когти, которые, как капкан, направились прямо на него. От страха Забияка обмяк и кубарем полетел вниз, услышав только пронзительный крик коршуна, раздосадованного промахом.

Ветки когда-то родного дерева били Забияку со всех сторон, так же, как и мысли вертелись в его маленькой головушке: «Где мама?», «Куда я лечу?», «Что со мной будет?». Неожиданно, Забияка почувствовал, как воздух наполнил его крылья, пёрышки перестали трепыхаться и встали на свои места. Он почувствовал, что летит, мысли ушли куда-то вдаль, и Забияка открыл глаза. Шмяк! Теперь он лежал в куче пожухлых, коричневых листьев.

– Далеко не уйдешь! – услышал он хищный крик со всех сторон одновременно, сердце заколотилось прямо в горле. Забияка попятился назад, толкаясь лапками и крылышками. «Что… В спину укололи… Когти?» – подумал птенец.

– Прощай прекрасный мир, – пролепетал зяблик и закрыл глаза.

– Вообще-то, при встрече говорят «Здравствуйте»… Ну, или «Привет». Это, конечно, если вы хорошо знакомы, – сказали когти, кольнувшие Забияку. Это был ёж Ворчун – так звали его хорошие знакомые. Вдруг, черная тень скользнула вниз, и когти коршуна, словно коса, перерубая траву и тонкие веточки, стали искать малыша зяблика в листве. Раз, и больше нет преград. Забияка видит его ядовитые глаза и снова чувствует слабость в лапках.

– Спокойно. – Уверенно сказал Ворчун, приобнял птенца и выставил навстречу коршуну свои иглы. Послышался лязг когтей о колючки. Хватило лишь одного раза, чтобы ёж вышел победителем. И крик, уже не казавшийся таким хищным, начал удаляться.

– Спасибо тебе, добрый спаситель, рыцарь мокрого

носа и тысячи колючек! – восторженно проговорил зяблик, ещё с трудом веря, что им сегодня не позавтракали.

– Все зовут меня Ворчун, – фыркнул ёж, – но «рыцарь тысячи колючек» звучит неплохо. Как ты тут оказался? Лети домой, пока цел.

– Но я не умею… – ответил Забияка.

– В этом я тебе не помощник, – проворчал «рыцарь тысячи колючек» и направился по своим делам.

– А что мне делать?

– Отстань.

– Как же мне быть?

– Отцепись. – Сказал ёж себе под нос и, нахмурив брови, выпятил колючки вперед, ни на секунду не остановившись. Забияка, безуспешно пытаясь преградить путь своему спасителю, только смотрел вслед удаляющемуся, бормочущему что-то клубку игл. «Спокойствие, скоро мама найдет меня», – решил он.

– Мама, ну где же ты?! Мама! Мама, Мама, МА! – начал уже кричать наш малыш, что было сил, но кто – то ухватил его за лапку, потом за вторую и быстро потащил вниз, сквозь листву, прямо под землю. Остался, виден только небольшой кружочек неба.

– Так ты только беду дозовёшься, – услышал он тонкий голосок.

– Кто Вы?! Отпустите меня! – начал барахтаться Забияка.

– Тихо! Неужели, ты не слышишь? – сказал другой голос и зажал ему клюв.

Сначала выход из норки перегородил огромный глаз, потом туда влез нос и пару раз нюхнул. На мгновенье все затихло, и тут, с шуршанием и землетрясением, кружочек неба начал неровно расти.

– Бежим! – пискнуло из темноты. Забияку снова подхватили и потащили глубже в норку.

– Куда вы меня тащите?! – засуетился птенец, но на него не обращали внимания. Глубже и глубже, две пары маленьких, но сильных лапок, не давая ему вернуть равновесия, тянули в глубину влажной норы. Когда стало окончательно темно, все остановились. Забияка, наконец, встал на ноги и встрепенулся, маленькая лапка легонько дернула его за крыло, и некто произнес:

– Пошли.

– Никуда я не пойду! – возмутился птенец. – Кто вы? И куда меня притащили? Я клеваться умею, так что не трогайте меня, а то…

– Ха! – прервал его смешок из темноты.

– Хватит, – строго сказал тоненький голосок, – я Кроха, а это мой брат Хвастун. Мы мышата.

– Мы видели, как ты с дерева упал! И как тебя Ворчун спас от коршуна, и как ты кричать начал: «Мама, Мама»! – передразнил голос потверже. – Видно, ты совсем еще маленький, раз такой невнимательный. Как зовут тебя малыш?

– Забияка

– Ха, Забияка! Скорее Трусишка! – добавил Хвастун.

– Кто это был? Может он меня от вас спасти хотел и к маме вернуть.

– Вот умора! – не унимался Хвастун. – Вернуть!

– Это лис. Он любит полакомиться такими малышами, как ты или как мы. Даже твою маму слопал бы. – Сказала Кроха.

– А еще он считает себя самым хитрым в лесу, – добавил Хвастун, – но…

– Не начинай хвастаться! – перебила его Кроха.

– Я не хвастаюсь! Я действительно поумнее этого рыжего, а Хвастун я, потому что у меня хвост самый длинный!

– Да-да, а еще самый острый слух и зоркий глаз.

– Ну и что теперь? – вмешался Забияка.