Как обмануть босса
Шрифт:
И, пока я пыталась предпринять безуспешные попытки вырваться, одной рукой Витя перехватил мои ладони за спиной, лишая последней возможности освободиться, а второй схватил меня за грудь.
Кажется, я попыталась закричать, только вот острая боль, обжегшая щеку, заставила резко замолчать… После чего он закрыл мне рот самым мерзким, самым отвратительным способом, который сейчас только можно было представить.
Он попытался меня поцеловать.
Глава 7
Я крутила головой так сильно, как
Но и дать ему желаемое… От одной мысли о происходящем на глаза наворачивались слезы, а Витя тем временем не терял даром ни секунды. Заметив, что я перестала оказывать сопротивление, ведь жалкие всхлипы и сходящие на нет попытки рыпнуться он вряд ли даже чувствовал, мужчина перешел к активным действиям. Задрал подол, скользнув ладонью на бедро, пальцами второй нашел застежку молнии на платье и потянул ее вниз.
А я пыталась думать. Не вырываясь, стараясь сконцентрироваться на возможных вариантах спасения.
Телефон… Телефон в сумке, которая так и осталась в коридоре, а, значит, добраться до туда я не смогу.
Попытаться ударить его? Предпринять еще одну попытку? Нет, Витя не врал, когда говорил, что его любовь к спорту никуда не делась, даже если я и успею добраться до двери, то вот открыть замки…
А мужчина даже и не думал медлить, я слышала, как треснула ткань, когда он резко потянул платье вниз. В этот момент отчаяние все-таки взяло верх, а из глаз потекли слезы. Он не собирался останавливаться, совершенно точно жаждал довести дело до победного.
— Я всегда представлял, что первый раз у нас с тобой будет в спальне, Ника.
И тут меня как будто электрическим разрядом пронзило. Ника… Спальня!
Мысль вспыхнула в голове невообразимо ярко. Спальня, главное — добраться до спальни! И тогда меня посетила еще одна идея.
Лишь бы не проколоться, лишь бы получилось…
Несколько раз моргнув, подняла взгляд на Витю, благо, это было возможно, он позволил, заставила себя улыбнуться, а потом прошептала:
— Знаешь, а я тоже.
А потом… Потом я поцеловала его, сама. И это был самый отвратительный поцелуй в моей жизни. Мужчина действовал страстно, умело, а я еле сдерживалась, чтобы вновь не попытаться оттолкнуть его, раз за разом повторяя себе мысленно о том, что нужно терпеть, жизненно необходимо терпеть.
Он хотел меня, точнее, он хотел Нику. Я чувствовала его эрекцию и пользовалась этим, начала покрывать поцелуями шею, попробовала освободить руки, и это сработало. Он позволил дотянуться до воротника рубашки и взяться пальцами за верхнюю пуговичку.
— Так где, говоришь, спальня?
От его хриплого голоса стало тошно, хорошо, что удалось не дернуться, улыбнуться вместо этого и вновь прошептать, потому что сказать что-либо громче я не могла.
— Соседняя дверь с гостиной.
Витя оторвал меня от пола, подхватив за бедра,
Дальше, все происходило еще более стремительно. Вещи полетели на пол. Он целовал — я отвечала. Он ласкал — я отвечала. Отвечала и молилась, чтобы все это оказалось ужасным кошмаром, чтобы, наконец, наступило утро, и я открыла глаза.
Я позволила себе подать голос лишь тогда, когда мы оказались в одном белье, потому что понимала — либо сейчас, либо никогда.
— Подожди. — практически промурчала я, отстранившись на пару сантиметров, и задержала дыхание, волнуясь, что это не сработает.
Но Витя остановился. Он замер и посмотрел на меня с каким-то обожанием, поклонением. В его глазах плескалось безумие, какая-то мания, и я отлично понимала, что сейчас он видит перед собой совсем не меня, Олю. Для него в данный момент я Ника, Ника, которую он боготворит, ради которой сделает все, о чем она попросит, с которой никогда не поступит так, как поступал со мной.
Именно осознание этого придало мне сил. Превозмогая отвращение, желание плюнуть мужчине в лицо, я улыбнулась. Улыбнулась и коротко коснулась его губ своими, очень надеясь, что выражение моего лица не стало похожим на гримасу в этот момент.
— Дети пока не входят в мои планы. — не переставая растягивать губы, проговорила я, после чего потерлась своей щекой о его, ни на секунду не забывая о том, что Витя должен быть уверен в том, что я делаю все по доброй воле.
— Понял. — он ответил легко. Еще несколько часов назад от такого тона, наполненного нежностью, я была бы готова растечься сладкой лужицей, однако сейчас он не вызывал ничего кроме ярости.
— Тогда, может, выпустишь меня? — кивнув головой сперва на его руки, которыми Витя упирался в кровать по обе стороны от меня, а потом на тумбочку, спросила я.
Спросила и тут же пожалела, о такой жестикуляции, потому что, если сейчас он вызовется сходить сам и обнаружит в ящике далеко не презервативы…
— Конечно. — и вновь легкость, а мне же потребовался максимум усилий для того, чтобы хотя бы продолжить дышать.
Как в замедленной съемке я видела, как Витя перекатывается на бок, не сводя при этом с меня взгляда, пожирающего, жадного, а мне в ответ приходилось улыбаться. Улыбаться, пока вставала с кровати, улыбаться, пока шла к тумбочке на ватных ногах, улыбаться, пока выдвигала ящик.
Улыбка стерлась с лица лишь тогда, когда я обхватила пальцами холодную черную металлическую рукоятку и обернулась к мужчине, вытягивая руки вперед, крепче сжимая пистолет.
— Шмотки свои собрал, и выметайся отсюда, быстро! Пока я ментов не вызвала или не пристрелила тебя к чертям!
Держать голос под контролем было сложно, заставлять руки не дрожать — еще сложнее.
А Витя… Витя даже не думал шевелиться, точнее он, кажется, вообще не понимал, что происходит.
Переводил взгляд с дула пистолета на мое лицо, и тогда я продолжила: