Как обуздать олигархов
Шрифт:
Последнее утверждение в высшей степени характерно. По всему выходило, что Синод в феврале 1917 года выбирал из «двух зол», как ему казалось, наименьшее. Крушение монархии не устраивало высших иерархов в политическом отношении, но оно было вполне приемлемо в плане корпоративном. Надо сказать, что окружение императора осознавало некоторую враждебность к нему консервативного, в общем-то, церковного руководства еще до самого Февраля. Так, императрица Александра Федоровна характеризовала церковно-государственные отношения следующим образом: «Церковь и государство точно враги стоят друг против друга; линии церковной и государственной жизни разошлись в разные стороны…»
Как видим, монархию поразил страшный кризис, корни которого уходили в глубь истории. И совершенно наивными являются утверждения о «бездарном»
Что и говорить, империя столкнулась с мощнейшим натиском, в котором участвовали самые разные люди — от националистов до большевиков и от кооператоров до сектантов. Это, безусловно, свидетельствовало о страшном кризисе системы. И он вызревал на протяжении многих десятилетий.
Кстати, было бы весьма неверным говорить о том, что царское правительство только и делало, что «зевало». К революции все-таки готовились. Историк B. C. Дякин отмечает: «Протопопов (министр МВД. — А. Е.) с января 1917 г. начал усиливать полицию в Петрограде. Разрабатывался план совместных действий полиции и войск на случай „беспорядков, переходящих в бунт“. Были и некоторые „подвижки“ в думской политике. Продовольственная политика властей (введение в ноябре-декабре 1916 г. обязательных поставок хлеба) расколола думскую оппозицию и ввела ее в состояние тяжелого кризиса». Но было уже слишком поздно.
НИКОЛАЙ II КАК ВОЛЕВОЙ ПОЛИТИК СМУТНЫХ ВРЕМЕН
Все-таки, рассуждая о революции, нельзя пройти мимо личности последнего русского императора — Николая II. Это необходимо, чтобы расстаться с байками о «ничтожном царе», который якобы все и загубил. На самом деле Николай II был достаточно сильным правителем, который столкнулся с ужасающим кризисом всей «системы».
Наличие у государя незаурядной политической воли признавали многие наблюдатели. В том числе и иностранцы. Вот, например, любопытная характеристика, данная императору французским президентом Лубэ: «Обычно видят в императоре Николае II человека доброго, великодушного, но слабого. Это глубокая ошибка. Он имеет всегда задолго продуманные планы, осуществления которых медленно достигает. Под видимой робостью царь имеет сильную душу и мужественное сердце, непоколебимо верное. Он знает, куда идет и чего хочет». Кстати сказать, этот вывод о постепенности в достижении целей подтверждает баронесса Буксгевден: «Николай II был умным. Он долго обдумывал и был медлительным в принятии решений, но оценка политической ситуации была у него быстрой. С. Д. Сазонов и мой отец говорили мне об этом в связи с иностранной политикой, а П. Л. Барк — в отношении сложных финансовых советов».
Отметим, что современники подмечали и высокие деловые качества государя, столь необходимые волевому политику. Вспоминает А. П. Извольский, бывший в 1906–1910 годах министром иностранных дел: «Был ли Николай II от природы одаренным и умным человеком? Я, не колеблясь, отвечаю на этот вопрос утвердительно. Меня всегда поражала легкость, с которой он ухватывал малейший оттенок в излагаемых ему аргументах, а также ясность, с которой он излагал свои собственные мысли».
Извольского хорошо дополняет генерал А. А. Мосолов: «Император Николай II обладал живым умом, быстро схватывающим существо докладываемых Ему вопросов — все, кто имел с Ним дело, свидетельствуют об этом в один голос… Царь схватывал на лету главную суть доклада, понимал иногда с полуслова, нарочито недосказанное, оценивал все оттенки изложения».
Эти свидетельства хорошо опровергают ложное утверждение о том, что государь якобы не обладал волей к занятию государственными делами. На самом деле его работоспособность была просто поразительной. Баронесса Буксгевден дает весьма показательное описание рабочего дня императора: «Его день был распределен по минутам. Свет в его туалетной зажигался всегда ранее восьми часов утра. Выпив стакан чаю, выкурив папиросу, он выходил в парк на короткую прогулку со своими „колибри“ (породистые собачки), которые жили в конурах в саду, им не разрешалось входить внутрь дворца. Император был очень
Впрочем, бывало и так, что работа продолжалась и ночью. Сын Столыпина, Аркадий Петрович, вспоминает о том, что его отец и государь часто работали вместе в ночное время суток: «Пикуль пишет, что царь во время докладов министров скучал, зевал, хихикал, мало что понимал. Это ложь. Летом 1906 года в Петергофском дворце, когда подготовлялась аграрная реформа, царь работал с моим отцом целые ночи напролет. Вникал во все подробности, давал свои суждения, был неутомим».
Коснемся и еще одной омерзительной лжи: о распутинском влиянии на государя. Ее повторяют и поныне, хотя, как уже говорилось выше, даже Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства была вынуждена признать, что никакого влияния на государственную жизнь страны Распутин не оказывал. А ведь в ее состав входили опытные юристы-либералы, настроенные резко отрицательно по отношению к государю, династии и монархизму.
Действительно, Распутин считал необходимым давать государю различные советы военно-политического и кадрового характера. Только вот сам государь всегда поступал по-своему и отвергал распутинские рекомендации. Так, 6 апреля 1915 года Распутин пытался отговорить царя от поездки в Галицию, но она все-таки состоялась. Одиннадцатью днями позже Распутин выступает против созыва Госдумы, однако государь созывает ее. А вот 15 ноября Распутин, наоборот, рекомендует созвать Госдуму, но Николай II откладывает ее созыв аж до февраля будущего года.
«Старец Григорий» пытался выставлять себя военным стратегом и 15 ноября 1915 года советовал государю начать наступление под Ригой. Конечно же, никакого наступления не состоялось.
Царь не склонен был особо прислушиваться и к кадровым пожеланиям Григория Ефимовича. В 1915 году он отверг предложения Распутина по назначению графа Татищева министром финансов, генерала Иванова — военным министром, а инженера Валуева — министром путей сообщения.
Историк С. Ольденбург довольно точно заметил, что у государя была железная рука, многих только обманывает надетая на нее бархатная перчатка. И нет ничего нелепее, чем приписывать Николаю II зависимость от разных посторонних влияний. Многих, опять-таки, вводило в заблуждение то обстоятельство, что император не любил резко возражать своим оппонентам, хотя поступал именно так, как считал нужным. Некоторые принимали это спокойствие и отказ от резкого тона за некоторую слабость. А потом недоумевали, когда сталкивались с императорской непреклонностью. В результате рождались весьма противоречивые оценки. Например, французский посол М. Палеолог писал о царе следующее: «Храбрый, честный, добросовестный, глубоко проникнутый сознанием своего царственного долга, непоколебимый в пору испытаний, он не обладал качеством, необходимым в условиях автократического строя, а именно — сильной волей». (Обращает на себя внимание невольное признание «прогрессивного» француза — оказывается, при демократическом строе сильная воля не нужна). Сразу возникает вопрос — а что, разве непоколебимость «в пору испытаний» не есть проявление сильной воли?
Или вот еще один пример, генерал В. И. Гурко также говорит о слабости царя, но в то же время признает, что перед чужой волей тот капитулировал всего лишь один раз — когда издал Манифест 17 октября 1905 года.
Наличие твердой воли у Николая II блестяще подтверждают события августа 1915 года, когда он взвалил на себя обязанности Верховного главнокомандующего — против желания военной верхушки, Совета министров и всего «общественного мнения». И надо сказать — блестяще с этими обязанностями справился.