Как открывали мир. Где мороз, а где жара(Из истории путешествий и открытий)
Шрифт:
Испания дала ему старые суда, неказистые с виду. Но, осмотрев их внимательнейшим образом от киля до грот-мачты, Магеллан остался ими доволен. Нужен был ремонт, только и всего. И после того как корабли привели в порядок, в гавани Севильи выстроились пять белоснежных красавцев, и не было человека, который не восхитился бы ими.
Разумеется, нарядный вид флотилии здорово испортил аппетит дону Альваришу. Но у него были припасены кое-какие сюрпризы для Магеллана. Посмотрим, как-то он их примет! Альвариш заранее потирал руки от удовольствия. Однако напрасно королю Мануэлу он потом доносил:
«…Полагая, что теперь пришло время
В письме все было сказано прямо, без обиняков. Но в беседе с Магелланом Альвариш был изысканно-вежлив. Он ничего не утверждает… он просто высказывает предположения…
Известно ли ему, Магеллану, говорил дон Альвариш, что знатный кастильский гранд, Хуан де Картахена, главный контролер флотилии, не пылает излишней симпатией к своему адмиралу? А ведь он назначен самим королем, и Магеллану с этим придется считаться. Что он может сказать по поводу Луиса де Мендосы, тоже знатного кастильца, главного казначея экспедиции, человека дерзкого и заносчивого? А нравится ли ему капитан «Консепсиона» Гаспар де Кесада? Дон Альвариш ничего не хочет сказать дурного, упаси бог, но зачем посылать с Магелланом столько полицейских офицеров, альгвасилов, эскривано (нотариусов) и вообще этакую уйму чиновников. Разве его величество Карл не доверяет своему адмиралу?
— Верьте мне, — жужжал, как назойливая муха, дон Альвариш, — испанцы предпочли бы иметь на вашем месте своего испанского дворянина, а вам, право же, было бы совсем не худо вверить себя милостям нашего короля дона Мануэла…
Магеллан молчит, и Альвариш, взбешенный, что ничем, казалось бы, не может пронять этого удивительного человека, думает про себя: «Черт бы его побрал, это насупленное ничтожество! Что, у него языка нет, что ли? Или же он воображает, что каждое его слово весит не менее золотого дуката?»
Где-то за стеной послышался крик младенца и нежный голос Беатрисы, напевающей ему колыбельную песню. Суровое лицо Магеллана светлеет, но тут взгляд его падает на дона Альвариша, и оно снова становится замкнутым, угрюмым.
— Я должен поблагодарить вас, благородный дон Альвариш, — глухо произносит Магеллан, — но ваши предостережения пришли слишком поздно. Я не вернусь в Португалию, под сень благоволения короля Мануэла, даже если испанский король, как вы изволили заметить, плохо отблагодарит меня за услугу. Я не могу отказаться от экспедиции, когда все уже готово и скоро мы покинем Севилью.
Дон Альвариш и сам это прекрасно знал. Он знал, что Магеллан в церкви Санта-Мария де ля Виктория смелым и сильным движением развернул шелковое знамя экспедиции над
И дон Альвариш, любезно улыбаясь, а в душе проклиная Магеллана, принужден был покинуть его, так ничего и не добившись.
А через несколько дней флотилия из пяти кораблей под грохот барабанов, с празднично развернутыми флагами вышла из гавани Севильи и еще через некоторое время покинула и гавань Сан-Лукар-де-Баррамеда. Попутный ветер подгонял корабли к последней стоянке в Старом Свете, на Канарских островах.
И тут Магеллан получил важное письмо от своего тестя, Диего Барбозы, посланное вдогонку с одним из испанских кораблей. Это было предупреждение, что среди испанских капитанов существует заговор и возглавляет его Хуан де Картахена, королевский контролер флота, капитан «Сан-Антонио», второе лицо в экспедиции после Магеллана. Диего Барбоза был всем этим озабочен. Флотилия шла под командой мужа его дочери, Беатрисы, там находился и сын Барбозы — молодой Дуарти Барбоза.
«Да, — размышлял Магеллан, склонившись над письмом, — дон Альвариш был хорошо осведомлен, не зря он сказал, что все может открыться, когда будет слишком поздно для спасения чести…»
Но экспедиция вышла в плавание. Магеллан не отступит, не такой это человек. Судьба бросила к его ногам железную перчатку, и он поднял ее, принял вызов!
Ошибка Мартина Бехайма
Благородный патриций из Виченцы, рыцарь Родосского ордена Антонио Пигафетта, — никогда не был моряком. Но в своих романтических мечтаниях он представлял себе море и дальние страны, и ему очень хотелось взглянуть на все это своими собственными глазами, испытать настоящие морские приключения. И случай, эта своенравная особа, словно подслушал его желания и, решив сделать Пигафетте нечто приятное, шепнул ему, что в Севилье снаряжается большая экспедиция. Она обещает и приключения, и неожиданные повороты судьбы, а что касается моря и дальних стран, то этого будет в избытке. Пусть Пигафетта на этот счет не беспокоится! Как раз то, о чем только он может мечтать.
И Пигафетта спешит покинуть старинный палаццо своих предков и меняет спокойную жизнь в тихом городке на плавание, полное приключений и кровавых событий.
Магеллан зачислил Пигафетту на свой флагманский корабль запасным; у него не было определенной должности, но на безделье жаловаться не приходилось, работы всем хватало, а главное — Пигафетта изо дня в день вел записки, и благодаря его добросовестности, честности и беспристрастности мы знаем истину о плавании Магеллана к Островам Пряностей. Благородный рыцарь Пигафетта стал одним из важнейших действующих лиц в трагедии этого плавания, о чем он, разумеется, и не помышлял, когда взошел на борт «Тринидада».
Быть может, он был единственным в экспедиции, кто не мечтал о золоте. Только любознательность, только чудесное стремление к знанию, к романтике заставило его пуститься в дальние страны. И мы должны быть признательны ему за это.
Он записывал в свой дневник решительно все, он рассказывал о повседневной жизни на корабле, о световых сигналах, придуманных Магелланом для того, чтобы корабли не теряли друг друга и знали, что каждому из них надлежит делать в случае неспокойной погоды, и о многом, многом другом.