Как пингвины спасли Веронику
Шрифт:
– О Роберт, вы пример для подражания. Мы, невежды, должны знать о таких вещах, – приговариваю я.
Роберт Сэдлбоу улыбается.
– Пингвины Адели просто невероятные, – добавляет он. На экране снова появляется панорама Антарктики.
Я полностью согласна. Сбившиеся в кучу птицы наполняют пустынный пейзаж веселым гвалтом и энергией. Этот вид назван в честь жены французского исследователя восемнадцатого века. Несмотря на женское имя, они не выглядят женоподобно. В своих блестящих черно-белых нарядах они скорее напоминают пухлых мужчин в смокингах. Адели – один из самых маленьких видов, их рост
В программе также упоминают группу ученых, которые живут на острове и изучают вид Адели. Роберт Сэдлбоу берет интервью у одного из них – немца по имени Дитрих. Мужчина называет себя пингвиноведом. Мне не нравится его акцент, но я впечатлена той страстью, с которой он говорит о пингвинах. Дитрих подчеркивает, что хоть Адели и не самый быстро исчезающий вид (как, например, северные хохлатые или большие хохлатые пингвины), но они тоже вот-вот будут на грани исчезновения. А еще именно эта колония значительно сократилась за последние несколько лет, и никто не понимает – почему. Семь лет назад на островах построили новую полевую базу, чтобы найти причину, и теперь ученые внимательно изучают пингвинов год за годом, но, к сожалению, финансирование проекта скоро прекратится. На момент записи этого выпуска на базе оставалось всего четверо ученых, выполняющих работу за пятерых. В этом году их может остаться всего трое. Возможно, проект придется закрыть окончательно, если ученым не удастся привлечь средства. Слова немецкого ученого что-то пробудили во мне…
Этот Дитрих прямо на грани нервного срыва. Он яростно жестикулирует. Обычно меня бы оттолкнуло такое проявление эмоций, но Роберт Сэдлбоу (а я им восхищаюсь) сочувствует ученому. Он выражает надежду на то, что им удастся продолжить свой невероятно важный труд, пожимает руку Дитриха и желает ему всяческих успехов. На экране появляется красивый, хотя и чересчур упитанный пингвин, он стоит на скале и пытается просушить крылья, растопырив их в стороны. Мы встречаемся взглядами, и тут же между мной, сидящей в кресле в Баллахеях, и пингвином на скале в Антарктике устанавливается какая-то сверхъестественная связь.
– Если хотите узнать чуть больше об этой колонии пингвинов Адели, – произносит Роберт Сэдлбоу, – читайте «Будни пингвинов». Там вы найдете регулярные отчеты о работе ученых и рассказы о пингвинах с острова Медальон.
Остров Медальон? Медальон? Это слово как электрический импульс пронзает мозг, будто меня бьют током. Удивительное совпадение? Или знак судьбы?
Я выключаю телевизор, когда на экране появляются титры. Чтобы не обмякнуть в кресле (что очень вредит моей шее), я тут же встаю и направляюсь наверх. Захожу в ванную и охаю от изумления. Прямо перед глазами слово «пингвины», выведенное у нижнего края зеркала моим коричневым карандашом для бровей. Это напоминание, видимо, было очень важным для меня, раз мне пришлось писать прямо на зеркале. Интересно.
Я снова беру карандаш и добавляю слова «Адели» и «Антарктика». И, еще немного поразмыслив, приписываю: «Остров Медальон».
Вокруг
Я резко подскакиваю в кровати. И тут же понимаю, что это телефонный звонок разбудил меня. Хватаю халат со стула и набрасываю на плечи, кидаю взгляд на часы: почти три часа ночи. Какой идиот будет звонить в такое время? Иду к телефону через всю комнату и поднимаю трубку. Слышу чей-то голос, но слов разобрать не могу.
– Одну минуту, – говорю я и нащупываю слуховой аппарат. – Вероника Маккриди слушает, – сообщаю я, вновь обретя слух.
– Привет, бабуля.
На мгновение мне кажется, будто я сошла с ума, но потом я вспоминаю неприятную встречу с новообретенным внуком. Бабуля. Кошмар. Обязательно меня так называть?
– Патрик, – произношу я, его имя моментально возникает у меня в голове. Мне повезло, что моя память безупречна и я все еще хорошо соображаю. Тем не менее сомневаюсь, что давать ему мой номер было хорошей идеей. Тогда мне показалось, что это простая формальность, но теперь я опасаюсь, что Патрик будет злоупотреблять моей добротой.
– Простите, что не поздравил с днем рождения. Он ведь был позавчера?
Сверяюсь с календарем на подоконнике – в конце каждого дня я вычеркиваю дату.
– Два дня назад, – отвечаю я, не очень понимая, какая ему вообще разница.
– О, значит это было… – Он замолкает, пытаясь что-то сообразить своим убитым наркотиками мозгом. – Двадцать второе?
– Двадцать первое.
– Ага, двадцать первое. Вам ведь исполнилось сколько? Восемьдесят восемь?
– Попытайтесь еще раз.
– Восемьдесят семь?
– Нет, Патрик.
– Восемьдесят шесть?
Я не могу сдержать сарказм:
– Браво. Очень хорошо. Молодец. Именно так.
– Ну, тогда поздравляю вас с… прошедшим днем рождения! Вы здорово устроились в жизни.
Патрик пытается казаться веселым, но у него не особо получается. Как же ему, должно быть, досадно, что я появилась в его жизни. Какое облегчение он испытает, когда я умру.
– Как провели день рождения?
– Ничего. Эйлин принесла торт.
Уверена, он понятия не имеет, кто такая Эйлин.
– О, как мило. Эйлин это ваша сиделка, верно?
– Конечно же нет! Мне не нужна сиделка. Я прекрасно справляюсь сама. Эйлин время от времени помогает мне по дому.
Повисает молчание.
– А! Понял. Старушка Эйлин! Вкусный был? Я имею в виду торт.
– Ничего, пойдет.
(Если честно, он был отвратительный, сплошной миндаль и сладкая розовая глазурь. Настоящий ад для зубов. Как будто им и без того мало досталось.)
– Эйлин уж точно не гений готовки. Но сам жест меня порадовал. Она старалась.
– Не то что я, – отвечает мой внук с не характерной для него проницательностью.
– Вы стараетесь сейчас, – подмечаю я.
– Видимо, чересчур стараюсь.