Как помочь папе

Мак-Уильямс Джудит

– Да? – настаивала она.

– Это поступок, – туманно сказал он. – Великий поступок.

Джулия обдумывала его слова. Они не имели никакого смысла.

– Я не понимаю, – наконец призналась она.

– Неужели? – пробормотал он. – Все очень просто. Лохинвар был единственным, кого я мог взять за образец, а вот коня – нет. – Видя ее недоумение, он продолжал: – Я провел

все утро, читая сказки, и должен тебе заметить, что они наполнены совершенно бесполезными персонажами.

– Но они имеют нравоучительное значение, – заступилась Джулия за сказки.

– Неважно. Мне хотелось как-то выразить свои чувства к тебе. Не рассказать, нет. Слова ничего не стоят.

– Не знаю, стоят или не стоят, но твои слова определенно непостижимы, – сказала Джулия.

– Я… – Калеб сделал глубокий вдох, собрал всю свою смелость и произнес: – Я хотел показать тебе, как сильно я тебя люблю. Не только сказать, но и показать. Поскольку ты говорила, что никогда не была героиней сказки, мне захотелось показать тебе, что для меня ты всегда героиня сказки. Правда, я не мог найти подходящую сказку и вспомнил про поэму Вальтера Скотта. О парне по имени Лохинвар, который похитил женщину, которую любил, и поскакал вместе с нею навстречу вечерней заре.

Джулия молча смотрела на него, не веря своим ушам. Не шутка ли то, что она услышала? Калеб любит ее? Она кажется ему героиней его собственной сказки?

Она сглотнула, от сильных переживаний у нее задрожали губы. Нет, это не ошибка. Его чувства ясно написаны на его лице. И своими действиями он старался доказать ей это.

Дарси оказалась права. Не важно, какой видят ее все остальные мужчины. Важно, какой ее видит один-единственный мужчина.

Калеб исподтишка глянул на нее, и его сердце упало. Он увидел дрожащие губы и глаза, полные слез.

– Не плачь, – попросил он. – Я совершенно не хотел тебя расстроить.

– Расстроить! Да я так счастлива, что, кажется, способна летать.

– Счастлива? – осторожно спросил Калеб, боясь в это поверить.

– Даже это слово не может выразить то, что я чувствую, – сказала Джулия. – Я хочу прижаться к тебе и целовать, целовать! Я хочу высунуться

из окна и возвестить всему миру, что мы любим друг друга и…

– Ты меня любишь? – Калеб заговорил о самом главном.

– Безумно, невероятно, всем сердцем.

– Черт! – расстроенно вскричал Калеб. – Лохинвар был прав, взяв коня. Как я могу тебя поцеловать, если я веду машину?

– Не можешь, – согласилась Джулия. – Потому давай поедем к тебе домой и скажем все Уиллу.

– Теперь это и твой дом, – с радостью сказал Калеб. – Уилл будет в восторге. У него столько планов на «потом», когда «мы» женимся на Джулии.

Джулия засмеялась, и в переливах ее смеха звучало счастье.

– Уилл самый восхитительный ребенок. Если нам действительно повезет, то мы можем завести еще парочку таких, как он.

Для Калеба ее слова были как бальзам, он изо всех сил старался сконцентрироваться на дороге и доехать до дома. Он старался отвлечься и не думать сейчас о том, как они с Джулией будут заводить детей.

– Я хочу, чтобы ты знала, у меня совсем нет намерения мешать твоей карьере. Я знаю, что она значит для тебя, и еще знаю, как много хорошего ты делаешь для детей.

– Я очень ценю эти твои слова. – Джулия вздохнула, чувствуя, что последние сомнения, которые у нее были, разрешились благодаря его искренности. – Знаешь, я намерена продолжать преподавание, но не в новой привилегированной школе.

– Нет? – Калеб нахмурился. – Почему нет? Я думал, ты очень заинтересована в этой работе.

– Была заинтересована, пока была одна. Устройство на новом месте заняло бы у меня много времени – вечера и выходные – по крайней мере в течение года. А у меня теперь будет собственная семья, и я предпочитаю проводить свободное время с тобой и Уиллом. Поэтому я останусь на своей прежней работе.

Семья. Калеб попробовал это слово на вкус, и оно показалось ему очень сладким.

– Да, – сказал он с радостным удовлетворением, направляясь к дому. – Мы теперь – семья. Теперь и навсегда.

– Навсегда, – повторила Джулия, и слово эхом отдалось в воздухе.