Как поймать тишину и другие истории про Ульку
Шрифт:
Ирина Викторовна всё поняла.
Декабрь
В спичечной коробке
Был в детском саду такой Жорик. Который ни с кем не разговаривал. Ребят сторонился, сидел один и собирал конструктор. А после обеда шёл к окну и смотрел на дорогу. Все быстро поняли, что там он высматривал маму. Но мама приходила только вечером.
– Ничего, привыкнет! – сказала воспитательница, когда Жорика привели в детский сад в первый раз.
Но
Улька случайно услышала, как воспитательница говорила об этом с мамой Жорика.
– Вы знаете, – говорила мама, – он не разговаривает только в саду. Дома обычный ребёнок.
– Такое иногда бывает, – отвечала воспитательница. – Редко. Может быть, Жорика всё-таки забрать из детского сада? Сложно ему.
– С кем же я его дома оставлю? – говорила мама. И тяжело вздыхала.
– Может быть, за ним приходить пораньше?
– Кто же за ним будет приходить? – вздыхала мама ещё тяжелее.
Когда Ульку только привели в детский сад, она грустила целую неделю. Но воспитательница сказала Улькиной маме: ничего, привыкнет. И Улька привыкла. Но всё равно больше всего любила, когда за ней приходили пораньше. А лучше всего – перед тихим часом. Или даже во время.
А вот Жорик не привык. И его никогда не забирали пораньше.
Как-то вечером дома папа полез на верхнюю полку за книгой.
– Ого, – сказал он. – Смотри, Улька, что я нашёл.
Он спустился и протянул руку. По ней ползла божья коровка.
– Как же это она к нам попала? – удивилась Улька и подставила ладонь.
Коровка переползла Ульке на руку.
– Наверное, не выбралась вовремя на улицу. Там бы она давно впала в зимнюю спячку.
– Ух ты. Как медведь?
– Именно.
– Она, наверное, очень спать хочет.
– Да уж, вид у неё сонный. Давай мы её посадим в спичечную коробку и положим эту коробку к окошку на подоконнике. Там прохладно, и она уснёт. А весной ты её разбудишь.
Так и сделали. Высыпали из коробки спички, нарезали туда мелко бумаги для уюта и посадили божью коровку. Задвинули коробку в дальний угол подоконника, где часто гостили утренние сквозняки. Заслонили спичечную коробку фикусом. И божья коровка стала зимовать.
Улька не хотела беспокоить коровку, но иногда всё-таки к ней заглядывала. Аккуратно отодвигала крышку и смотрела. Божья коровка спала, спрятав все шесть лапок. Улька сомневалась, что коровка слышит, но всё-таки на всякий случай сообщала:
– До весны осталось семьдесят пять дней…
– До весны осталось пятьдесят шесть дней…
– До весны осталось сорок восемь дней…
Улька не хотела, чтобы божья коровка проспала весну и пропустила важные дела. Например, какое-нибудь жучиное собрание. Или встречу с подругой-гусеницей. Или ночной концерт сверчков.
Перед сном Улька тоже часто думала про божью коровку. Она представляла, как уютно коровка спит в маленькой коробочке. И как потом она проснётся, полетает по их квартире. Затем вылетит в окно и увидит двор. Может быть, отправится в другой город. А может, даже в другую страну. Посмотрит на мир с высоты жучиного полета. Как-то раз Улька путешествовала с родителями на самолёте и видела, какими маленькими стали дома и дороги. А потом
Божья коровка летела всё выше. Всё меньше и меньше под ней становились города и страны. Всё меньше и меньше становились горы и моря. И вот уже большая-большая божья коровка летает вокруг маленького земного шара. Улька засыпала.
Как-то вечером за всеми ребятами пришли родители, а Улькина мама задерживалась. Бабушка приболела, а папа был в командировке. И даже сестра была на спортивных сборах. Забрать Ульку было некому. Стало смеркаться, улица за занавесками посинела. Зажглись жёлтые фонари. Улька достала карандаши и села рисовать. Ей нравилось изображать жизнь божьей коровки. Вот божья коровка вылетает во двор. Вот встречается с друзьями и пьёт чай в кафе для жучков. Посещает ежевесеннее собрание божьих коровок. Вот прогуливается в зарослях травы. Через час Улька нарисовала божьей коровке весь гардероб, от пальто до пижамы. Нарисовала жучиные шляпки и шейные платки. Нарисовала много-много жучиной обуви, даже на каблуке, и даже зачем-то коньки, хотя непонятно, где божьей коровке было летом на них кататься. Улька нарисовала и каток, и саму божью коровку, надевшую три пары коньков на шесть лапок.
А мама всё не шла.
Ульке надоело рисовать. Она подошла к окну и стала смотреть. На улице совсем стемнело. Виднелись только освещённые серые дорожки и окна-огоньки в домах напротив. Улька подумала, что семьи в этих домах сейчас ужинают, а кто-то уже пьёт вечерний чай. С печеньем или конфетами.
Пошёл снег. Ульке вдруг показалось, что за ней больше никто никогда не придёт. И она останется в детском саду навсегда. Так и будет теперь каждый день. Она останется тут жить, будет спать на раскладушке, есть детсадовские щи и макароны, днём играть с ребятами, которых вечером будут забирать. И только Улька будет сидеть тут долгими тоскливыми вечерами и смотреть в окно. Одна. Сама не заметив, она начала хлюпать носом.
– Не переживай, – сказал кто-то рядом. – Не бывает такого, чтобы не забрали. Я сам вначале думал, что не заберут. Но всегда забирают.
Улька оглянулась. Рядом стоял Жорик. Он так тихо сидел в уголке со своим конструктором, что Улька его даже не заметила. Улька немного успокоилась и сказала:
– Спасибо.
– А что это ты там рисовала? – спросил Жорик.
– Мою божью коровку.
– Как это твою?
– У меня дома живёт. В спичечной коробке. Зимует.
– А потом что?
– А потом она проснётся, полетит и увидит весь мир.
– Прямо весь? – спросил Жорик с сомнением.
– Ну, может, не весь, но половину точно. Ой, смотри, это не твоя мама идёт?
Жорик всмотрелся в окно, развернулся и побежал в коридор. А Улька увидела, что по дорожке идёт и её мама тоже.
Первого марта Улька проснулась взволнованной. Сегодня она скажет божьей коровке, что наступила весна! Она крикнула: