Как прелестна роза
Шрифт:
Девушка посмотрела на дагерротип.
— Почему ты не привез весь мой багаж?
— Я не курьер. Но эта фотография заинтересовала меня.
Кейн опустил ладонь к правой руке Кристал и медленно стянул перчатку. Ее первым порывом было отдернуть руку, но внутреннее чутье подсказало, чтобы она не суетилась и не принимала виноватый вид. Кейн сжал ладонь девушки, даже не глянув на шрам. От соприкосновения с его теплой кожей у Кристал сладостно закололо в спине.
— Расскажи мне об этом снимке, — вкрадчиво зарокотал над ее ухом голос Маколея. — Эта девушка, очевидно, твоя
— А… — Кристал закрыла рот, не в силах продолжать. Она не может назвать ему имя сестры. Сообщить даже такую, казалось бы, незначительную деталь было бы непростительной глупостью.
— Кто такой Сарони?
Кристал посмотрела на фотографию. Фамилия «Сарони» была размашисто выведена в нижнем правом углу снимка. Наполеон Сарони, ведущий фотограф Нью-Йорка. Для семьи ван Аленов поход в ателье фотографа был своего рода подвигом; мало кто из представителей их класса одобрял этот вид искусства. Богатые потомки голландских переселенцев предпочитали иметь свои портреты в исполнении таких знаменитых художников, как Стюарт и Копли; фотографироваться они не желали, считая это пустой тратой времени, — снимок, по их мнению, вещь бренная. Тем не менее Клариса ван Ален настояла, чтобы обе ее дочери были запечатлены на фотографии.
Ателье Сарони располагалось в верхнем этаже четырехэтажного здания. На окнах в нишах — витражи работы ла Фарже, сквозь стеклянный потолок льются потоки солнечного света. Уголок, конечно, обворожительный, но вниманием тринадцатилетней девочки завладела коллекция экзотических предметов. Пол устилали пятнистые шкуры леопардов, возле дверных проемов высились пальмы в кадках, а в одном углу между персидскими диванами с красно-фиолетовой обивкой резвилась чудная огненно-рыжая обезьянка-орангутан, которую научили обмахивать присаживающихся рядом с ней клиентов веером из страусиных перьев.
Вспомнив ателье фотографа, Кристал мысленно улыбнулась, Их мать считала Сарони сумасшедшим, но все равно повела девочек сниматься.
Почувствовав, что у нее сдавило горло, Кристал заставила себя еще раз взглянуть на дагерротип. Обе девочки были одеты в строгие темно-коричневые атласные платья, что свидетельствовало о высоком общественном положении их семьи. Сестра Алана, которой тогда еще не было и шестнадцати, запечатлелась на фотографии спокойной, невозмутимой, даже как-то по-королевски величавой. Чего не скажешь о Кристал. Ее глаза искрятся озорными смешинками, и Кристал, глядя на свое изображение шестилетней давности, невольно задалась вопросом, не пропали ли у нее навсегда эти смешинки, оживут ли они, если судьба ее изменится к лучшему.
Девушка пыталась не выдать своим поведением, насколько дорога ей эта фотография, что, впрочем, удавалось с трудом, ведь мысленно она вновь переживала тот счастливый день. Кристал вспомнила, что, когда мистер Сарони установил перед ними фотоаппарат, ее охватила какая-то непонятная тревога, словно она опасалась, что аппарат вместе с их изображением безвозвратно впитает в себя также и частичку их жизней. Она тогда едва не испортила снимок, но Алана, будто угадав чутьем старшей сестры,
Даже сейчас, глядя на фотографию, Кристал словно бы различала очертания руки Аланы, сжимавшей на своих коленях ладонь младшей сестры. Теперь девушка была благодарна Сарони, испытывала к нему такую глубочайшую признательность, что, случись ей встретить когда-нибудь фотографа, она непременно обняла бы его и расцеловала в обе щеки. Он ничего не отнял у них, абсолютно ничего; он подарил им мгновение, которое сохранится навечно, даже когда неумолимая память сотрет запечатленные на снимке образы.
Кристал оторвала взгляд от фотографии и перевела его на руку Маколея, сжимавшую ее ладонь. Сидеть вот так рядом, взявшись за руки, могут только близкие люди: сестры, друзья, родственники. Кристал истосковалась по теплу руки близкого человека. Искренний союз рук, вот как сейчас ее и Маколея, — это же так успокаивает, вселяет уверенность, ободряет.
Девушка смотрела на их соединенные ладони. Идеальный союз. Ее ладонь, хрупкая, белая, накрыта мужской — сильной, узловатой, с темным пушком на, тыльной стороне. Руки влюбленных.
Влюбленных.
— Благодарю за фотографию. Мне пора. — Кристал поднялась со стула, судорожно натягивая перчатку.
— Я знаю, что это твоя сестра. Почему ты даже не хочешь назвать ее имя? — Кожа на лице Кейна натянулась. Он был расстроен, едва сдерживал гнев.
— Как ее зовут — Не имеет значения, Девушка открыла дверь, но Кейн тут же со стуком ее захлопнул. Кристал обдало морозным воздухом, и она поежилась.
— Если бы это было неважно, ты не стала бы скрывать. Из чего я вынужден заключить, что имя сфотографированной с тобой девушки — весьма существенная информация. — Он посмотрел на Кристал. Она отчетливо видела каждую серебристую крапинку в его глазах. — Как — ее — зовут? — Он помолчал. — Она умерла?
Девушка не отвечала.
Кейн глядел на нее так, будто хотел ударить.
— Как мне развязать твой язык? Обвинить в каком-нибудь преступлении и посадить за решетку на хлеб и воду?
— Я никогда ничего тебе не скажу. Не мучай ни себя, ни меня.
— Ты из богатой семьи, да? — Он вырвал фотографию из ее руки и пальцем ткнул в наряды сестер. — Эти платья сшиты из атласа. В атлас одеваются только девушки из богатых семей.
Кристал молчала. Кейн взглянул на нее; бессилие и отчаяние почти до неузнаваемости исказили черты его красивого лица. Девушка даже хотела соврать что-нибудь, чтобы удовлетворить любопытство Маколея. И тогда он уедет из Нобла. Может быть.
Кейн презрительно скривил губы.
— У меня такое чувство, что, будь я какой-нибудь бандит-одиночка, ты бы все ночи напролет изливала мне свою душу. — Он отпихнул ее в сторону. — Ты такая же, как и все падшие женщины, с которыми мне доводилось иметь дело. Если мужчина не негодяй и относится к тебе по-человечески, ты плевать на него хотела.
Глаза Кристал засверкали яростью. Больше говорить не о чем.
— Мне нужно идти. Меня ждут люди.
— Еще как ждут, — с отвращением бросил Кейн.