Как призвать Беса. Ассистентка Хозяина нечисти

Филеберт Леси

– Тебе солгали, деточка, – тяжело вздохнула д’Акирова, качая головой. – Я не отправляла никуда твою маму в день ее пропажи.

– В смысле?..

– Светлана Абрамова вообще не вышла в тот день на работу. Я потому и запомнила ее так хорошо, что была возмущена до глубины души таким наплевательским отношением к работе: она даже не соизволила предупредить кого-то из своих коллег или моего секретаря о том, что не выйдет в свою смену! Нет, ну ты понимаешь, ну я же не тиран, да, нет, ну я требовательная, конечно, так то в работе, но я же тоже человек, и понимаю, что если у Светочки возникли какие-то проблемы дома, если хворь какая срубила с ног, то вполне можно бы оперативно сообщить об этом, а то у нас работа простаивает, ну что за дела, ну что за наплевательское отношение

ко всем вокруг и к моим требованиям в частности, у нас там проект, понимаешь ли, работа кипит, а она не на рабочем месте, ну ты понимаешь, да? Ну и да, конечно, запомнила еще и потому, что потом ко мне заявился сам глава следственного инквизиционного комитета, и как давай меня вопросами закидывать, а я что? Я ничего, я свою работу выполняю! Ну ты понимаешь, да?

Я нахмурилась, а сердце разочарованно ухнуло куда-то в пятки.

– Но…

– Видимо, информация настолько засекречена, что тебе отказываются выдавать правду. Кто, ты сказала, твой отец?

– Высокопоставленное лицо, – сухо ответила я. – Неважно, какое. Имеет значение только то, что из-за его статуса дело о пропаже моей матери не афишируют.

– Что-то я не припоминаю среди чиновников хоть одно высокопоставленное лицо из низшего сословия. А твоя фамилия явно на него указывает.

– У меня фамилия матери, – коротко пояснила я.

Сабрина посмотрела на меня с сочувствием.

– Полукровка, что ли?

Я кивнула, поджав губы.

– Еще и какая-нибудь незаконнорожденная дочь аристократа, небось?

Я снова кивнула, на этот раз менее охотно.

Сабрина неприязненно сморщила носик, но я стоически выдержала ее пренебрежение и резко изменившийся взгляд. Мне не привыкать к подобной реакции.

Полукровок в Искандере не жалуют. Как и незаконнорожденных детей. А прибавьте к этому еще и мой статус «чужака», который попал в этот мир, полный магии и волшебства, из мира технологий и гаджетов, напрочь лишенного магии. Ну или не напрочь, может, какие-то невиданные тварюшки и у нас обитают, этого я знать не могла, – но как минимум у нас маги толпами по улицам не ходят, и волшебства как такового не существует. И вот я, обычная тринадцатилетняя девочка Ангелина, попала в этот пугающий мир, и вынуждена была быстро осваивать все азы волшебства, непрестанно пребывая в шоке от всего происходящего.

Ну как – попала в этот мир… Правильнее будет сказать, что меня сюда затащили когда-то, не спрашивая моего на то разрешения. Внезапно объявившийся отец и затащил, сразу после того инцидента, когда у меня проявились магические способности, хотя до того момента я отца никогда не видела. Затащил в этот мир нас с мамой и сестрой, определил меня в лучшую академию магии Искандера, которую я ненавидела всей душой. Нет, ну академия сама по себе была хороша в плане сильных преподавателей и отличной практики, специалисты из выпускников академии действительно получались отличные. Однако в ней учились сплошные чистокровные аристократы, и это сущий ад для такой внебрачной полукровки, как я. И я бы с удовольствием свалила куда-нибудь прочь из этой академии, бежала бы без оглядки, но…

Неосознанным жестом потерла едва заметный шрам на тыльной стороне ладони, оставшийся после отцовских наказаний за мои попытки забить на учебу или перевестись в другую академию.

В то время как другие студенты расстраивались, когда получали неудовлетворительные отметки, я была в панике, когда получала не отличную, а просто хорошую оценку: за недостаточно хорошую учебу меня наказывали, причем так, что отличные оценки стали для меня вопросом жизни и смерти в прямом смысле того слова. Я не понимала, на кой дилмон отцу сдалась именно эта академия магии, и почему его так волнуют мои оценки, если он в позитивном смысле никак не участвовал в моей жизни, но была вынуждена временно принять правила этой дурной игры. Чтобы хотя бы побои прекратились.

Последний год, Ангелина… Потерпи этот последний год, и ты свалишь из этой академии, и никакой тиран-отец тебя уже не остановит.

С тоской поглядела на слегка проявившуюся от моего прикосновения руну на запястье – знак нерушимой

магической клятвы. Мне запрещено было кому-либо рассказывать подробности о своем отце, который смертельно боялся, что общественность узнает о его незаконнорождённой дочери-полукровке. Неудивительно: учитывая его персону, скандал будет такой, что должности он лишится в одночасье, а только об этом отец и волновался по-настоящему. Только ректор общалась с ним лично несколько раз, а вот мои сокурсники не знали, чья я дочь. И это создавало для меня определённые проблемы, но сделать с этим я ничего не могла, будучи скованной магической клятвой.

Я бы вообще давно уже уехала из этого ненавистного местечка, если бы не пропавшие мама с сестрёнкой. За территорию Искандера они точно не выезжали, и я была уверена, что они находятся все еще в этом мире: между мной и мамой всегда была особо сильная энергетическая связь, и я чувствовала, что мама жива, и мое чутьё говорило о том, что искать надо здесь же, в Искандере. Но нашей связи было недостаточно для того, чтобы я могла пройти по ней, как по яркому энергетическому следу.

Меланхолично потеребила в руках свою серебряную цепочку и сжала в руке кулончик с подвеской в виде синего камешка. Именно этот кулончик и давал знать мне о том, что моя мама жива: в противном случае его синий огонек погас бы вместе с жизнью мамы, у которой была такая же подвеска. И даже если бы подвеска не была сейчас конкретно на маме, то реагировать сменой цвета она не перестала бы, так как это был непростой связной артефакт. Мама сама его сделала для нас с сестрой и подарила мне его незадолго до своей пропажи. Словно предчувствовала свое скорое исчезновение… Или не предчувствовала, а знала о нем?

Не знаю, где ты сейчас, мама, но я обязательно найду тебя! И мою любимую сестричку Улю найду. Чего бы мне это ни стоило.

– Так что там насчет моей мамы? – поторопила я, кинув нервный взгляд на часы, так как опасалась не успеть выяснить нужную информацию к определённому времени. – Может, вы расскажете, были ли у Светланы Абрамовой какие-то враги и недоброжелатели на работе? Этого мне тоже выяснить толком не удалось. Следственный инквизиционный комитет говорит, что якобы все были допрошены, и ничего подозрительного выявлено не было, но я знаю всё это исключительно с их слов, без каких-либо доказательств. Меня к делу не пускают.

Сабрина шумно отхлебнула чай, помолчала немного и медленно произнесла:

– Твоя мама была прекрасным специалистом… Настолько хорошим, что ее не раз пытались перетянуть на свою сторону мои конкуренты. Ты не думала в этом направлении? Напомни, когда именно Светлана пропала? Сколько лет прошло?

– Это было четыре года назад.

– Хм… Интересно… Очень интересно…

В глазах Сабрины появился огонек понимания.

– Что именно кажется вам любопытным? – подалась я вперед, готовая внимать каждому слову.

– Примерно в тот же промежуток времени, незадолго до пропажи твоей матери, в мире появился профессор Дарбет. Слышала о таком?

– О нем говорят как о гениальном профессоре, который изобрел защитные артефакты нового поколения. Собственно, в честь него сегодня и должна была состояться большая конференция.

– Его артефакты поражают своей непробиваемостью, – кивнула Сабрина. – Они славятся абсолютными защитными куполами, за счёт чего в сотрудничестве с профессором Дарбетом мгновенно заинтересовались инквизиционные отделы и правители разных стран. Но он ни с кем не делится своими наработками, абсолютно секретные формулы. Он вообще не выходит на публику, и лично общается только с особо высокопоставленными лицами, вроде министра магии Искандера, главами различных гильдий… Ну ты поняла, да? – скривилась Сабрина. – Хорошо, что хоть все крупные, средние и мелкие фирмы он отсекает, оставляя их нам, настоящим артефакторам, зарекомендовавшим себя уже много лет, а не каким-то выскочкам! А с какими словами отсекает, ты слышала, а? Потому что – подумать только, какая неслыханная наглость! – потому что он «не хочет размениваться на мелочи», это он даже про крупнейшую искандерскую лабораторию лекарей так высказался, ну ты понимаешь, да?