Как прорастают зерна
Шрифт:
– Да между двумя взрослыми людьми редко когда бывает все просто.
– Ну у вас же с Самвелом все… – начала Оля и осеклась. Закончить словом «просто» будет неправильно. Невежливо. И Оля употребила другое слово : – У вас все хорошо.
– Разное бывало, - сложила Тамара руки на груди. – Всякое, Оль, было.
Олю так и подмывало спросить Тамару в лоб: «Самвел тебе изменял?». Это был бы совершенно неприличный, нетактичный и невежливый вопрос – не настолько у Оли с Тамарой были близкие отношения, чтобы о таком спрашивать. Тем более, в день рождения. От фиаско невоспитанности Олю спасли вернувшиеся
– Я хочу танцевать! – хлопнула в ладони Тамара.
– Только не это! – закатил глаза Самвел. Тамара же взяла в руку пульт, и через несколько секунд зазвучали гитарные переборы. Тамара встала со стула и поправила юбку.
– Борис, пригласи именинницу танцевать.
– С удовольствием.
?ля и Самвел в две пары глаз наблюдали за двигающейся под медленный тягучий мотив парой. А потом Самвел вздохнул и протянул Оле руку.
– Пойдем, Олечка. У нас нет выбора.
Оля с улыбкой вложила свои пальцы в огромную ладонь Самвела и встала. И потом, покачиваясь в такт мелодии,думала о том, что Тамара, умница, все замечательно придумала. Потому что перспектива танцевать с Борисом Олю ужаснула. Оказаться в его руках… Чтобы он обнимал ее за талию и был так близко? Нет-нет-нет. А так у Оли появился еще один шанс поблагодарить Самвела, уже практически тет-а-тет, шепотом. Самвел что-то тихо сопел, отнекивался и смущенно улыбался. А потом вдруг вытянул руку в сторону и перехватил Тамару за локоть.
– Так, Боря, отдавай мою жену!
– Я же говорила, он и пяти минут не продержится, – рассмеялась Тамара.
А вот Оле было не до смеха, потому что она неожиданно oказалась в объятьях Бориса. Именно так, как она и не хотела! Его руки на ее талии, и он так близко, что ее грудь почти касается его. Оля судорожно вздохнула – и коснулась.
?ля не выдержала и прикрыла глаза. И они начала двигаться.
Через несколько секунд глаза пришлось открыть. Но поднять взгляд на Бориса Оля так и не решилась. И смoтрела ему куда-то в вырез рубашки.
Как же от него пахнет… Неужели за столько лет не сменил лосьон после бритья? Хотя, нет, какой лосьон после бритья, он же теперь отпустил бороду. А парфюмом Борис не пользовался принципиально. Наверное,из-за того, что он тоже работает в интимной зоне – интимнее не бывает, куда там стоматологам. Оля вспомнила, как обилась парфюмом перед выходом из дома – и почувствовала, что краснеет. Или не от этого. А от того, что ее накрывает жесточайшее, сильнейшее дежавю. Запах если не лоcьона после бритья, то чего-то другого – но его запах, Бориса, такой узнаваемый, оказывается, совершенно не забытый. И темная густая поросль волос в вырезе рубашки – та же самая, ровно такая же. Но больше всего Олю беспокоили, нет, даже не беспокоили, а просто сводили с ума его пальцы на ее пояснице.
Нет, Борис Олю не лапал, боже сохрани. Для этого он слишком хорошо воспитан. Но его тяжелая горячая ладонь не была непoдвижной. Каждый палец словно жил своей жизнью. Давил то чуть сильнее,то чуть слабее. Двигался – совсем чуть-чуть – то вверх, то вниз. Его пальцы двигались так, словно Борис играл на Оле, как на музыкальном инструменте. И это реально сводило с ума. И появилось и все сильнее нарастало острое желание прижаться к Борису. Вжаться грудью в
Зачем, вот зачем Оля пила вино?! Надо было ограничиться одним бокалом за здоровье именинницы – и все. Так нет же, вино ароматное, еда вкусная, мужчины красноречивы – и вот результат!
Прав, ох, прав был великий британский классик.
Не пей вина, Гертруда. Даже если ты Олимпиада.
***
Они не стали задерживаться долго – дом семейный, детям пора спать, да и вообще, время буйных посиделок за полночь как-то незаметно прошло.
В такси они ехали молча. Нo Олю не покидало ощущение все сгущающегося и сгущающегося воздуха между ними. К финалу пoездки воздух этот, кажется, можно было потрогать. И только таксист не замечал этого напряжения и излагал свою версию реформы городских дорог.
?но, это напряжение,только усиливалось с каждым метром, на который их поднимал лифт. И когда за ними закрылась дверь квартиры, а Борис убрал верхнюю одежду, свою и Олину, в шкаф – оно взорвалось.
Поначалу Оля стояла, безвольно опустив руки – и просто позволяла себя целовать. ?на была готова ? этому поцелую. Она его, наверное, ждала. Но все же оказалась не готова к тому сумбуру, что захлестнет ее.
Сначала казалось,что это кто-то другой целует ее, не Борис. Это из-за бороды, наверное. А потом вдруг все резко стало так знакомо – настойчивость его твердых губ, бесцеремонность языка, сила рук, с которой Олю при?али к большoму мужскому телу.
Не пей вина, ?ертруда. Особенно если ты Олимпиада. Потому что потом ты не поймешь очевидных вещей. Непонимание которых чревато для тебя серьезной опасностью.
Самое ужасное – или удивительное – во всем этом было то, что Оле происходящее с ней нравилось. Вот с какого-то момента стало нравиться. Потом – очень нравиться. И безвольно висевшие до того руки как-то сами собой оказались на мужских плечах. И руки Бориса тоже задвигались сильнее, прижимая Олю к нему еще плотнее. Как все знакомо. Сладостно,до дрожи знакомо.
До боли.
Лишь эрекция, которую Оля почувствовала низом живота, отрезвила ее. Да что же она… На те же грабли… Он же со всеми так, без разбора, ему же все равно – с кем. Сегодня ты, завтра другая. Главное – регулярный качественный секс.
Руки – уже больше не безвольные – переместились с плеч на мужскую грудь – и резко толкнули.
Господи, ну и видок у Бориса. Взгляд дезориентированный, губы вспухшие, взъерошенный. А она сама, наверное, ещё хлеще выглядит.
– Липа, что ты… зачем… Что случилось?!
Она оказалась не готова к тому, какое впечатление на нее произведет его низкий, с хрипотцой голос. Как будто внутри задели какую-то струну – и она задрожала, заставляя вибрировать все тело – от ног от губ.
– Ничего не случилось. Я устала и хочу спать.
Он сделал шаг вперед, снова оказываясь рядом. Оля подавила в себе желание отступить, так же, как и желание вытянуть перед собой руки, чтобы остановить его. Она это сделает взглядом.
Бориса ее взгляд не остановил, он этот взгляд просто проигнорировал. Поднял руку, провел костяшками по Олиной щеке. Внутренняя струна завибрировала сильнее.