Как работает йога. Исцеление и самоисцеление с помощью йога-сутры
Шрифт:
— Да, мне её дала Катрин. — От воспоминаний, смешанных со страхом, мои глаза наполнились слезами.
— И от этой… м-м… Катрин… вы всему и научились? — спросил он уже мягче.
— Да. — Я опустила голову, стыдясь своих слёз. — От Катрин и ещё от моего дяди Джампы.
— А они где учились?
— Здесь, — тихо сказала я. — В Индии. Они учились… там, куда я шла, когда… когда меня задержали — в священном городе Варанаси на берегах Ганга.
— М-м… Значит, они тоже прошли здесь, то есть через наше королевство. — Он пристально взглянул
— Джампа, господин, — всхлипнула я. Слёзы текли по щекам, я не знала, куда деться от стыда.
— Ах, да… Джампа… а на нашем языке, или на языке предков — как его имя? — быстро спросил он.
— Я не помню… сейчас… на языке предков… кажется, Майтри.
Услышав это имя, министр раскрыл рот от удивления.
— Майтри? — воскликнул он. — Майтри Пандита!
— Майтри Пандита! — громким эхом донеслось из-за стены.
Министр тревожно обернулся, потом посмотрел на коменданта.
— Что это такое?
— Э-э… ничего, господин, — смущённо пробормотал тот. — Извините, это тут один заключённый… он странный человек, всё время болтает.
— Странно… — нахмурился министр, снова обернувшись к стене и прислушиваясь. Потом снова обратился ко мне:
— Боже мой, девочка… Значит, ты… племянница самого Майтри Пандита, величайшего мудреца королевства?
— Я не знаю… Он мой дядя Джампа… а я его племянница. Страх и надежда боролись в моей душе, в горле стоял ком, я с трудом соображала, что говорю. Министр оживился, глаза его горели.
— Во времена старого короля ко двору прибыл великий мастер йоги.
Он давал уроки королю и наследному принцу… Что это были за уроки! Я там бывал, и ваш дядя тоже… — обернулся он к коменданту, — тогда он и начал учиться. Майтри Пандита был из Тибета, а сам учился в Варанаси.
Тогда он как раз возвращался домой и искал кого-то… просил короля помочь… — Он нахмурился, глядя на меня. — Кого он искал? Отвечай, девочка!
Отвечай правду, потому что от этого зависит твоя жизнь!
Я испустила вздох облегчения.
— Он искал мою тётю, свою сестру.
— Как её имя?
Воспоминания захлестнули меня с такой силой, что я окончательно разревелась.
— Здесь… здесь, у вас… её должны были звать… Дакини.
Глаза министра наполнились слезами, лицо исказилось от нахлынувших чувств. Он, шатаясь, поднялся на ноги. Комендант бросился ему помогать, рядом бестолково толкались пристав с караульным.
Караульный споткнулся и с размаху сел на пол. Не обращая ни на кого внимания, министр подошёл ко мне и крепко обнял.
— Майтри Пандита! — повторял он, светясь от счастья. — Май три Пандита! Племянница самого… Боже мой! Как я виноват…
Его грудь тяжело вздымалась, слёзы капали мне на голову, мы плакали и смеялись одновременно.
— Стража! — заорал он вдруг. Дверь немедленно распахнулась.
— Господин? — воскликнули хором вбежавшие охранники.
— Бегите в посёлок! Принесите чаю, сладостей, фруктов… всего! Живо! Одна
Охранники, толкаясь локтями, вывалились наружу, забыв даже закрыть дверь. Министр снова сел и, сжимая мои руки в своих — как же это было больно! — продолжал плакать и просить прощения. Я старалась успокоить его. Он стал настаивать, чтобы я поселилась в отдельном доме с прислугой, но я решительно заявила, что предпочитаю тюрьму, вызвав молчаливый восторг коменданта. В это время за дверью послышались голоса — это мальчики Бузуку закончили сидение в тишине, и Аджит выстраивал их, чтобы выполнять позы. Министр снова расплакался, ударившись в воспоминания об уроках при дворе и великом учителе, которого ему так не хватало все эти годы…
— Разан! Сколько можно тебе повторять! — раздался вдруг пронзительный вопль.
Министр вздрогнул и застыл на месте. Потом потряс головой.
— Быть того не может… — пробормотал он.
Вскочив на ноги, он сделал коменданту знак оставаться на месте и стремительно вышел из комнаты. Мы с приставом переглянулись и пожали плечами, потом робко двинулись следом. Пройдя через толпу ребятишек, министр подошёл к камерам и остановился у решётки Бузуку.
Тот по-прежнему лежал в постели, укрывшись с головой.
— Эй, ты! — окликнул его министр.
— Я болен, — простонал Бузуку странным изменившимся голосом и съёжился под одеялом ещё сильнее.
— Покажись!
— Не могу…
Министр раздражённо обернулся.
— Пристав!
— Господин?
— Заставьте заключённого снять одеяло или снимите его сами!
— Бузуку! — позвал пристав. Он не торопился отпирать дверь, и я поняла почему: засов был распилен — видимо, в честь праздника. Я незаметно придвинулась к двери, загородив её от министра. Пристав бросил на меня благодарный взгляд.
— Бузуку! — позвал он снова, уже громче. Тут ему в голову пришла идея. — Караульный! Принесите свою дубинку, надо ткнуть его в бок.
Молодой человек покраснел: он явно давно уже забыл, где его дубинка. Они переглянулись с приставом, и я поняла, что свою тот снова выбросил.
— Мы сейчас! — хором выпалили они и бросились в кабинет к коменданту, где с незапамятных времён пылилась третья дубинка.
Когда они скрылись за дверью, Бузуку осторожно выглянул из-под одеяла, потом отбросил его и оказался лицом к лицу с министром. Тот ахнул и вытянулся по стойке смирно.
— Ваше Высочество! — чуть слышно выдохнул он, тараща глаза.
В наступившей тишине послышались шаги пристава и караульного, которые возвращались с вновь обретённым оружием.
— Ваше Ловкачество! — оглушительно расхохотался Бузуку. — Отлично, приятель! Так меня ещё никто не называл. Здесь я просто Бузуку. Бууу-зууу-кууу. Господин Ничтожество, и я решительно предпочитаю это имя, понятно? — Он многозначительно посмотрел на министра.
— Как вам будет угодно, — смущённо проговорил министр.