Как раздать долги

Болдырева Ольга Михайловна

Кажется, Таня мне что-то говорила… или кому-то другому, пытаясь вмешаться, но я не слышал. Не мог, потому что Тьма уже кричала… от яркого счастья и эйфории, от того, что ее мучения подходили к концу. Настолько громко, что я зажал уши руками, понимая, что ничего не поможет, — это было во мне. Было мной.

И теперь с каждой каплей крови моего создателя оно освобождалось.

Алир, не обращая внимания на предостережения Ририэля и Элли, подбежал ко мне, попытавшись схватить меня за плечо. Быть может, он не понимал, почему я бездействую, и собирался растормошить, но рука бывшего рыцаря

прошла насквозь. И в этот момент я осознал: исчезал не мир вокруг меня. Я сам медленно таял, выцветая и стираясь из бытия. Втроем друзьям удалось утянуть Алира назад. Больше вмешаться никто не пытался.

Но вместе с тем, как я исчезал, сливаясь с Тьмой, слабел и Отступник.

Отсекая окаменевшие нити, которые он когда-то закрепил на собственном сердце, Гэбриэл становился уязвимым, смертным. И разрывая каждую из них, чувствовал еще более сильную, вгрызающуюся в рассудок боль, нежели я. Словно острейшие струны, они врезались в пальцы, рассекая плоть до кости, и отстаивали каждый сантиметр моей свободы. Сила Отступника впитывалась в крышу вместе с его кровью, рассеивалась в пространстве. И сейчас хватило бы обычного кухонного ножа, вонзенного ему под лопатку, чтобы все закончилось.

Но Поколение само согласилось не вмешиваться, признав право распорядиться судьбой неудавшегося творения. Хотя более подходящего момента для того, чтобы покончить с Гэбриэлом, придумать было нереально. Думаю, Алив уже искусала локти себе и творцам, стоящим рядом с ней. И надеюсь, что чувство вины не раз еще навестит Пресветлую мать в ночных кошмарах. Впрочем, мы успели договориться с Хель — я ослабляю Отступника добровольной жертвой, а она спасает мою семью, и только потом атакует своего главного врага.

Все честно.

Более того, теперь ее клятва была исполнена. Убийца придумывала этот план наравне с остальными творцами, а значит, хоть и косвенно, но участвовала в моей смерти.

Моргнув, я снова посмотрел на площадку перед собой и понял, что уже не помню имен многих собравшихся здесь. Все сильнее расширяющийся канал забирал мои воспоминания: радости и неудачи… ссоры с Анабель, знакомство с Элли, чувство полета, игры с командами светлых спасителей. Тьма убаюкивала, укачивая в своих теплых, таких знакомых и родных объятиях. Она обволакивала, предлагая закрыть глаза и больше никогда ни о чем не думать.

«Теперь все всегда будет так, как нужно, сын…»

Постепенно крик в ушах затих, внутри меня было пусто и легко, исчезла тяжесть целого мира, душой которого мне когда-то пришлось стать. Я поднял почти прозрачные руки, наблюдая, как они тают, и кинул последний взгляд на Анабель. К моей сиятельной эльфийке, оттолкнув Лада, спешила Убийца. Элли уже суетился рядом с Габриэль, освобождая сестру от пут и активируя заклинание перемещения. И Отступник не мог им помешать. Он даже сказать ничего не мог. Связь слишком глубоко вросла в его естество, и, кажется, Гэбриэл мысленно несколько раз проклял свою идею разобраться с непослушным творением…

Посмотрев в глаза своему отцу и увидев его боль и растерянность, я улыбнулся, понимая: не важно, что будет дальше, — он не победил, а я не проиграл. Множественная вселенная всегда просит справедливую цену.

Главное,

они успели спасти Анабель и Габриэль… а я…

А что я? Достаточно всего повидал и натворил, пора освободить миры от себя.

Во Тьме мне будет безразлично, чем все закончится.

Как же тихо…

Глава 15

ПОВОД ДЛЯ ПРАЗДНИКА

Одна голова хорошо, а с телом — лучше!

Философствующий людоед

Порядком придушенный и даже покусанный ангел, нахохлившись воробьем, сидел в углу комнаты и обрабатывал следы от острых эльфийских зубок найденной в аптечке перекисью. Конечно, Элли мог зарастить все еще кровоточащие ранки за пару секунд, но не делал этого, дабы еще раз показать, что обидели его незаслуженно.

— Вот и спасай кого-нибудь после этого, — прокомментировал сие Ририэль из-под стола, куда он заныкался, чтобы не попасть под раздачу.

Элли согласно шмыгнул носом и попытался спиной изобразить степень своего разочарования в эльфийке. Габриэль, воспринявшая все случившееся немногим лучше, потрепала ангела по волосам и, сев рядом, обняла своего спасителя за плечи. Азраэль на это никак не отреагировал — царапины на щеке он тоже не стал заживлять.

— Не злись, — попросила Светлая княгиня, — просто это было сложновато.

Алир несколько нервно рассмеялся, вспомнив оное «сложновато»: дамы рвались обратно на крышу, пинаясь, ругаясь, требуя немедля все исправить и вернуть им Габриэля живым и невредимым. Хорошо, сил Тани хватило на то, чтобы окружить свою квартиру непроницаемым коконом и активировать защиту Пресветлой Алив. Так что дальше балкона никто никуда не прорвался. Зато какой-то счастливый прохожий лишь чудом избежал знакомства своей макушки и цветочного горшка. Вообще-то его планировалось разбить о голову Алира, но того из-под удара успел спасти эльф, за что теперь и расплачивался, скрючившись в ужасной позе.

— Габриэль пошел на это вполне осознанно, — все так же из-под стола заметил Ририэль, не спеша покидать надежное убежище: эльф прекрасно понимал, что стоит только высунуть хоть краешек уха, его немедля вытащат под свет люстры целиком и начнут мучить.

— Только нас, как обычно, не предупредил. — Светлый император потер фингал под левым глазом и охнул от боли: огромный, темно-фиолетовый кровоподтек медленно расползался на всю половину лица. — Хотя нет, почему-то ты обо всем знал. И Элли!

— Чуть что, сразу Элли, — набычился ангел. — Наверняка милорд предвидел, какую вы коллективную истерию закатите, вот и решил напоследок нервы поберечь. Тогда бы мы и князя лишились, и этих двоих не спасли…

Азраэль, конечно, не злился, делать этого он просто не умел, учиться не собирался и в очередной раз недоумевал, зачем устраивать такое представление. В сознании робко стучалась мысль, что обычно, когда теряют кого-то близкого, примерно так себя и ведут… но мы же знаем, что Элли был очень оригинальным созданием, поэтому единственная боль, которую испытывал ангел, была физической и концентрировалась вокруг повреждений, нанесенных Анабель и Габриэль.