Как разговаривать с собакой
Шрифт:
Наблюдать собак, резвящихся в игре, означает ценить изящество и радость. Это также ключ к пониманию некоторых моментов в их психологии: беготня для собак — то лее самое, что танцы для людей. Это их способ подключиться к ритму Вселенной.
13
Перст указующий
D четвертой главе, когда рассматривались истории о собаках, которые имели очень хорошие «лингвистические» способности и весьма обширный «словарь», мы обнаружили, что иногда собаки скорее отвечали на язык тела людей, произносивших команды, чем на их слова. В большинстве этих случаев собаки считывали то, чего от них хотел добиться человек или куда они должны переместиться, по едва заметному повороту тела или пристальному взгляду в нужном направлении.
Когда я говорю о специальном виде языка тела, который мы называем стойкой, я не подразумеваю классическую стойку охотничьей собаки, например, пойнтера или сеттера, направляющего свою голову и тело в пространстве, а затем замирающего, чтобы удерживать стойку, указывая таким образом, где находится птица. Вид стойки, о которой говорю я, очень походит на те позы, которые используют люди, чтобы сообщить другим о мирных намерениях. Возможно, полезно сначала рассмотреть похожее поведение людей. Обычный человек, вероятно, не думает о стойке или указующем жесте как о языке, но когда ученые исследуют развитие языка человека, они находят, что положение тела и жесты имеют с языком много общего.
Некоторые психологи утверждают, что первое слово, которое произносит ребенок, вовсе не слово и даже не звук. Это жест, а именно — тыканье пальцем. Когда вы указываете на объект, вы вообще не говорите ничего о вашем пальце. Скорее, вы указываете на определенный объект в определенном направлении. Таким образом, если вы указываете на сверкающие украшения на столе, в действительности вы говорите: «Посмотрите на эти украшения». Варианты, которые вы могли бы употребить: «Я хочу…», или: «Я люблю…», или: «Я интересуюсь украшениями». Но вы, конечно, не говорите: «Посмотрите на мой палец».
Наши дети не рождаются со способностью осознанно указывать на объекты. Если вы показываете девятимесячному ребенку интересную игрушку или печенье, находящееся вне его досягаемости, он сначала вытягивается, его рука и все пальчики тянутся к объекту. Ребенок будет смотреть непосредственно на нужную вещь, и когда не сможет ее достать, он способен показать, что расстроен: будет стучать по столу, кричать и плакать и т. д.
Приблизительно в десять или одиннадцать месяцев у девочек и приблизительно в тринадцать-пятнадцать месяцев у мальчиков происходят внезапные изменения. Теперь ребенок не жестикулирует с растопыренными пальцами, он начинает указывать. Это является актом коммуникации и подтверждается тем, что если рядом с ребенком никого нет, он не будет ни на что показывать. Кроме того, ребенок склонен посмотреть на родителя или на другого взрослого перед тем, как указать на что-то. В то же время он пытается произнести подобный слову звук. Эти звуки могут быть попыткой дать название объекту или просто средством заставить родителя посмотреть на него, чтобы взрослый тоже узнал указывающий жест. Обратите внимание на то, что здесь начинает происходить. Ребенок определяет объект в определенном местоположении и пробует сказать этим: «Я хочу ту вещь, которая находится там». Указание пальца служит той же самой функции, что и называние объекта. Выходит, если ребенок указывает на печенье и мы ему подаем его, это имеет тот же эффект, как если бы он произнес слово «печенье». Следовательно, мы можем рассматривать указывающий жест как первое слово или некоторое протослово.
Я разговаривал с женщиной-психологом, которая изучает развитие языка у детей, и она сказала мне, что именно этот указующий жест убедил ее, что собаки никогда не смогут обладать ничем похожим
«Когда я указываю пальцем, чтобы показать моей собаке, где лежит что-то, чего она действительно хочет, или лакомство, что я получаю? Собака смотрит на мою руку. Если я буду продолжать показывать пальцем, то она дойдет до кончика моего пальца и начнет бодать его своим носом. Я могу указывать на вещь хоть дюжину раз. Она только все больше расстраивается, но все равно снова возвращается к моей руке. Идея, которую мой указательный палец определяет как „Посмотри туда“, никогда до нее не доходит.»
Есть две стороны в изучении этого явления. Первая имеет отношение к тому, что мы всегда предполагаем, будто собаки и другие животные должны действовать точно так же, как люди, использовать те же самые инструменты, чтобы достичь определенных результатов. Это предположение здесь не работает. Собаки не пользуются лапами так, как люди руками. Они не воспроизводят множество наших манипуляций и, конечно, не употребляют лап для жестикуляции. Если собака указывает, то никак не лапой, а головой и телом. Когда мой пес Один хочет выйти наружу, он смотрит на меня и затем направляет голову и тело на дверь. Это эквивалент тыканья пальцем у человека. Если я не отвечу, то он посмотрит на меня, залает, снова посмотрит на дверь и снова сориентирует свое тело в этом направлении.
Собака, конечно, может научиться отвечать на человеческое тыканье пальцем, но природный инстинкт заставляет ее искать знаки в повороте тела и головы. Я демонстрировал это, к моему собственному удовлетворению, используя Одина. Есть упражнение на соревнование в дрессировке, называемое направленным прыжком. В соревновании за степень «Самая полезная собака» собака обязана по команде бежать вперед на расстояние приблизительно 10–12 метров, пока не получит инструкцию повернуться, сесть и посмотреть на кинолога. По обе стороны ринга есть место для прыжка: кинолог должен указать, куда надо прыгнуть собаке — влево или вправо. Обычно упражнение выполняется по широкому движению рукой кинолога в направлении желаемого прыжка и одновременной команде: «Прыжок!»
Я только начинал обучать Одина прыгать по команде и к тому времени, как я приступил к небольшому эксперименту, ни разу не видел более одного его прыжка на ринге. Итак, я наметил два одинаковых прыжка в середине ринга с разницей примерно в три метра. Размещая Одина на одном конце ринга, я вставал на другой конец и сознательно поворачивал голову и тело так, чтобы сориентировать собаку на правый прыжок, в то же самое время командуя: «Один, прыжок!» Без колебаний мой большой черный пес пересекал ринг и прыгал так, как я его сориентировал, приземляясь передо мной. Когда я направлял его таким же образом на левый прыжок, он был точно так же точен. Очевидно, использование головы и направление тела весьма ясно говорят собаке, чего мы от нее хотим.
Затем я поместил пса на другой стороне ринга и дал ту же самую команду прыгать. Однако на сей раз я держал тело и голову прямо и только глазами указывал в сторону прыжка. Один поднялся очень медленно, посмотрел назад и вперед в паузе между двумя прыжками и затем на меня, очевидно, в поиске ключа к ответу, явно не получая его из моего взгляда. Он двигался ко мне, притормаживая между прыжками, и казался озадаченным и расстроенным. Я быстро закончил этот тест, подозвав Одина к себе, вместо того чтобы оставить его на ринге в расстройстве и смятении.
В следующий раз я возвратился к предыдущему положению головы и тела, чтобы указать, куда совершать следующий прыжок, и Один показал мне, на что он обращает внимание, прыгая туда, куда я повернулся. Несомненно, безо всякого обучения он мог понять указания моего тела, но не моих глаз. Чтобы видеть, на что еще он среагирует, я перешел к промежуточному уровню. Вместо того чтобы направлять и голову, и тело, я держал тело прямо и поворачивал только голову в сторону прыжка, который хотел от него получить. Снова он поднялся весьма нерешительно, глядя на меня и ожидая информации. Я повернул голову, чтобы сориентировать его, как следует прыгнуть. Приближаясь ко мне, он становился более уверенным и в конечном счете повернул в нужную мне сторону только в шаге-другом от барьера.