Как разграбили СССР. Пир мародеров
Шрифт:
В этих условиях ранней осенью 1995 года я встретился с Черномырдиным, который приехал в Санкт-Петербург. Заранее зная, что он приедет, я подготовил целый ряд бумаг по проблемам санкт-петербургских научных учреждений Академии наук. После совещания, которое проводил Черномырдин, он пригласил меня в резиденцию К-2 на Каменном острове, где мы проговорили два с лишним часа. Я отдал свои бумаги, а через пару дней мне позвонил Андрей Вавилов и сказал, что на бумаге по строительству корпуса научно-образовательного центра есть резолюция Виктора Степановича о выделении 40 миллиардов рублей (8 миллионов долларов по тем временам) — такова была сметная стоимость проекта. «Вам перевести деньги в рублях или в долларах?» — спросил Вавилов. Я ответил, что в долларах.
— Но хотя бы с пользой для науки?
— Наука тогда была в ужасном положении, и мы в Госдуме пытались ее спасти, разрабатывая закон о науке. Но все мои предложения по этому поводу фракция «Наш дом Россия» не поддерживала. Более того, вскоре фракция вызвала меня на свое заседание, чтобы пропесочить за то, что я голосовал за музыку Александрова к гимну России, а не за музыку Глинки. С этого заседания я ушел, заявив, что не желаю присутствовать при рассмотрении персонального дела Алферова. А спустя еще две недели, когда Володя Рыжков, который был у нас руководителем фракции, сказал, что я не имею права подписывать импичмент Ельцину: «Фракция постановила, что тот, кто подписывает, не может состоять в нашей фракции», я сказал: «Замечательно!» — и написал заявление о переходе от Рыжкова-младшего к Рыжкову-старшему во фракцию «Народовластие». А все это время КПРФ, и в частности Иван Иванович Мельников, который был председателем комитета Госдумы по науке и образованию, меня поддерживали, с ними я находил полное ’взаимопонимание. На следующих выборах они обратились ко мне с просьбой бал-дотироваться в Госдуму в списке Компартии. С тех пор я в их списке, и хотя являюсь беспартийным, но полностью разделяю программу и практическую деятельность КПРФ.
Санкт-Петербург, февраль 2010 г.
Солдатов Алексей Анатольевич — один из создателей отечественного Интернета. Родился 25 ноября 1951 г. в г. Москве. Доктор наук Работал директором по научному развитию РНЦ им. И.В.Курчатова. В 2008—2010 гг. — замминистра связи и массовых коммуникаций России. Проректор МГУ.
— У многих есть устойчивое заблуждение, что советская власть сама по себе препятствовала прогрессу, например, в сфере массовых коммуникаций. Между тем Интернет был уже в СССР. Первый выход во Всемирную паутину помните?
— Помню, хотя лично не участвовал. Это произошло в августе 1990 года. В Курчатовском институте я руководил подразделением, в котором были вычислительный центр и внутренние сети. После того как мы осознали, что это дело интересное и хорошее, связались с финнами. Ну, это известная история. Юниковская часть наших товарищей связалась с юниковской частью Финляндии. Почему с Финляндией? Потому что тогда автоматическая международная телефонная связь была только с финнами. А уже после этого сеанса интернет-связи мы поняли, что Интернет может быть интересен не только для узкого сообщества специалистов.
— Разрабатывая собственные сети, Вы, разумеется, оглядывались на Запад, где Интернет развивался полным ходом. То есть открытием Ваша деятельность не была?
— Конечно, это не было изобретение, а скорее самоадаптирование. Все протоколы в мире ведь стандартны. Нам просто пришлось некоторые программы перерабатывать, потому что в то время качество телефонной связи у нас было такое, что электронная связь просто так не шла. Но в этом деле мы были первыми в стране.
Я стал привлекать своих друзей, физиков и математиков из разных институтов, объясняя им, что появился принципиально новый способ обмена информацией внутри страны и за рубежом. Новое поколение должно понимать, что в то время, чтобы позвонить, например, в Австрию, нужно было потратить полдня, заказать разговор, ждать, пока телефонистка тебя вызовет... Тихий ужас! Факсы тогда уже, конечно,
— Само по себе «финское» открытие шлюза в европейский консорциум сетей EUqet 28 августа 1990 года, насколько я понимаю, в полной мере назвать рождением отечественного Интернета сложно, поскольку домен первого уровня «.su» в базе данных Международного информационного центра InterNIC был зарегистрирован 9 сентября 1990 года, а российский домен «.ги» зарегистрирован там же только 7 апреля 1994 года. Внесите, пожалуйста, ясность в историю официального статуса отечественного Интернета.
— Я праздную все названные вами даты, потому что ко всем имел отношение. Что касается официального или неофициального статуса Интернета, то все зависит от определений. Если вы говорите о том, как появился Интернет в нашей стране, то тогда это первые две даты. А если говорить о Рунете, то тогда это, конечно, 1994 год. Что касается официального и неофициального периодов, то домен «.su» и в Советском Союзе, конечно, был официальным. Но не государственным. И «.ги» тоже не государственный.
Вообще в Интернете понятия «государственный» и «негосударственный» относятся соответственно к собственности и функциям. Домен — это не объект, к которому прилагается понятие собственности, поэтому он и не может быть государственным или негосударственным с точки зрения собственности. С точки зрения кто распоряжается доменами, то есть с точки зрения функции домена, наше государство поручило работать с «.ги» координационному центру национального домена сети Интернет. Под своим присмотром, разумеется. То есть оно участвует в этом процессе, но не напрямую.
— Ну и, само собой, зарождение IP-технологий в СССР претендует на особый праздник?
— Первая связь по IP это, конечно, знаковый, но скорее чисто технологический этап, чем исторический. Понимаете, когда полный Интернет 64 килобайта в секунду на всю страну, — это, прямо скажем, не так интересно. Поэтому и использовались IP тогда исключительно в технологических целях, а в основном работала электронная почта. То есть все было, протоколы были, но использовалось это мало. И не только у нас, а во всем мире.
— Как у Вас возникла идея коммерциализировать Интернет?
— Это был тоже интересный момент. Однажды мы собрались и стали думать, куда двигаться дальше. Дело в том, что на адрес Курчатовского института стали поступать огромные счета за междугородние телефонные переговоры, которые надо было как-то оплачивать. Но в 1990 году наука финансировалась по нулям, так что институт выставил эти счета мне: «Ты потратил, ты и добывай деньги». Вот мы и пришли к выводу, что надо бы вводить какую-то плату за свой сервис. Причем мы очень долго спорили: остановиться ли нам на модели дешевого сервиса, но для всех, или делать какую-то элитную сеть, скажем, для институтов, более качественную, но дорогую. В конце концов приняли решение строить паблик-сеть. Решили: пускай она будет в 10 раз больше, но в 10 раз дешевле.
— Вы упоминали про большой бизнес, у которого появился к Вам интерес...
— Да. Я как-то рассказал о нашей сети Боровому, когда был у него на товарно-сырьевой бирже. Они как раз собирались строить спутниковую систему связи бирж. Я сказал: «Зачем спутниковую? Все можно сделать с помощью Интернета на базе телефона». Народ меня выслушал. И все-таки принял решение потратить много денег на спутники. Но на той встрече присутствовали товарищи, которым наше предложение показалось интересным. В частности, Толя Химинчук понял возможности Интернета, включился в это дело и стал пропагандировать Интернет в бизнес-сообществе. Вот так стартовавший из научных институтов Интернет заинтересовал бизнес. Вскоре стали появляться точки концентрации, узлы и так далее. Выяснилось, что народ готов платить, и, кстати, как сегодня выясняется, плата была не очень велика, люди вполне тянули. Ну а потом пришло время крупных игроков.