Как родные
Шрифт:
К этому моменту Иван с компаньоном Павлом пошёл в бизнес. Выкупив здание уже лет десять как закрытого заводика, они организовали на его основе крохотную фабрику по изготовлению деревянной мебели. А Наташа подружилась с женой Павла Оксаной, к тому же связывала их не только работа мужей, но и дочери, родившиеся с разницей в полтора месяца.
Иногда было сложно, но они справлялись со всеми трудностями. Мужчины работали, женщины сидели дома с грудными детьми и всячески поддерживали своих добытчиков. Наташа чувствовала вину перед подругой за то, что Ваня находил время для жены и маленькой доченьки, а Паша, взяв на себя всё, связанное
Девочки росли и развивались быстрее, чем предприятие их отцов. Когда им было по два года, Иван и Павел только-только расплатились с долгами, в которые влезли, начав бизнес, всё также были сильно заняты, и однажды вместе уехали в командировку на четыре дня, чтобы заключить большой контракт и, как шутил о своих рабочих поездках муж Оксаны, понюхать воздух и навести мосты.
Ваня звонил своей жене каждый вечер с телефона в фае гостиницы, выспрашивая, как поживают его девочки, и рассказывая о том, как продвигаются его дела, о виде из окна, и что есть в его персональном номере, ведь они с партнёром шиканули, не став селиться в двухместный, а, заказав себе отдельные апартаменты и оказавшись на разных этажах. Никаких эксцессов не было, всё запланированное получилось, мужчины вернулись точно в срок, и Иван снова каждый вечер проводил с женой и дочкой. И всё было как всегда, точнее почти как всегда, ведь Наташа удостоверилась, что беременна.
Нельзя сказать, что Ламановы планировали стать родителями ещё раз именно сейчас, Ларису получилось зачать только на третий год попыток, из-за чего супруги предполагали, что следующая беременность случится, когда дочка станет более-менее самостоятельной, но никаких вариантов, кроме как рожать и любить второго ребёнка, они не рассматривали. Пока счастливый Иван, убеждённый, что у них родится сын, рассказывал Ларчику, как ей понравится быть старшей сестрой, его жена, осознав, что скоро забот и хлопот станет вдвое больше, вдруг поняла, насколько идеально налажена её жизнь сейчас, когда на руках всего один ребёнок.
Однако интересное положение не помешало Наташе заметить молчаливость подруги. С учётом того, что они говорили через день, либо вместе гуляя с детьми, либо созваниваясь, странное поведение Оксаны было трудно не заметить. Сначала Наталья обратилась с вопросом к мужу, но тот даже не дал ей договорить, сразу заявив, что в личную жизнь Павла не лезет, и, напомнив, что ей нужно думать о себе и своём здоровье, а не о чужой семье.
На третью неделю этой непонятной отстранённости, начавшейся, вот совпадение, сразу после командировки их мужей, на тот момент молодая тридцатиоднолетняя женщина прямо спросила подругу, что с ней происходит:
— …если у тебя проблемы, ты не должна справляться с этим сама. Чтобы не произошло, вместе мы с этим разберёмся, — пообещала она, пока их дочери в одинаковых сапожках бродили по разлившейся у детской площадки луже.
— Когда они уезжали, — дрожащим голосом сказала Оксана. — Ночь перед возвращением домой Иван провёл с женщиной.
С каждым словом её голос становился всё тише. А может, это нарастающее напряжение внутри самой Натальи мешала слышать? Но путаное объяснение она уловила, поняв, что «другой женщиной» стала работница фирмы, с которой Паша с Иванов заключили контракт. Оксана знала немного, но в сравнении с тем, что сама обманутая жена не задавалась вопросом с
— … она соединяла их с юристами, всё общение до поездки происходило через неё, и видимо после, когда они отмечали сделку, то расслабились, выпили и позволили себе лишнего, — трагическим шёпотом рассказала Оксана, а потом начала извиняться.
Остальной её лепет Наташа поглощённая известием об измене мужа, уже не воспринимала. И вопросов о том, уверенна ли подруга в том, что говорит, и откуда она собственно это взяла, у неё не возникло.
Случайная измена по пьяни вписывалась во всё: и раньше заботливый Ваня, ставший в последнее время настоящей наседкой, сдувающей пылинки с жены, таким путём мог замаливать вину. И его нежелание обсуждать личную жизнь Павла вписывалось — он молчал, потому что не хотел, чтобы сам друг стал распространяться о том, что произошло в последний вечер их командировки. Однако тот, всё же проболтался своей жене.
Наталья ни разу за годы брака не заподозрила мужа в неверности, и дело тут не в слепоте или наивности, а в том, что он не дал ни единого повода для этого, и теперь не знала, как быть.
«Мириться с загулами нельзя, — была у неё чёткая позиция. — Закроешь глаза раз, простишь другой, и вот уже все вокруг знают, кидают на тебя жалостливые взгляды, а ты чувствуешь себя половой тряпкой. Или начинаешь ненавидеть свою жизнь и мараешь себя, пытаясь отомстить, начав изменять в ответ».
Так почему же она не развелась? — спросит сторонний наблюдатель.
Потому что это был не какой-то гипотетический мужик-кобель, а её любимый Ваня.
Наташа восьмой год жила в счастливом браке, два с лишним года находилась в декрете, воспитывала с мужем дочь, ждала второго ребёнка, и став однажды Ламановой была убежденна, что это навсегда. И без розовых очков и самовнушения, она всё ещё чувствовала, что муж её любит, их семья для него важнее всего, а значит, чтобы не произошло в чужом городе, любовницы у него нет.
— Спасибо за честность, — выдавила из себя она, чтобы Оксана, наконец, перестала невнятно просить прощения за сказанное. — Девчонки, наверно, уже подмёрзли.
А потом вернулась домой, покормила дочку и занялась готовкой ужина. Ни в этот день, ни на следующий на развод она не подала и от мужа не ушла. Наталья один раз серьёзно поговорила с мужем и продолжила быть хорошей женой и мамой. А вместо ненависти в ней зародилась всепоглощающая любовь. Материнская любовь к маленькому мальчику, которого она родила через несколько месяцев.
И вот двадцать семь лет спустя она вынуждена наблюдать за тем, как её обожаемый сын живёт с девушкой. Девчонкой, родом из того самого ненавистного города, куда Иван дал слово больше никогда не ездить.
«И чем она его только околдовала? Я его учила быть настоящим мужчиной в значении добрым, сильным, верным и держащим своё слово, а не тем, кто будет прямо за столом бесстыдно обжиматься».
Без Ларчика и Олеси обед прошёл в два раза быстрее. Даша могла бы назвать его идеальным, если бы не брезгливое выражение, поселившееся на лице свекрови после того, как Вася чмокнул жену в плечо.
«Хорошо, что здесь кедровых орешков нет, а то бы пришлось скорую Наталье Васильевне вызывать», — подумала девушка, имея в виду их с мужем обряд, когда Вася раскусывает корку и поцелуем передаёт семечко жене, повторяя, что так вкуснее.