Как рождается русский человек
Шрифт:
Таких людей Гордеев не понимал и не принимал. После недолгой беседы с ними он пересел на дальнюю скамейку. Внезапно послышались тяжелые ленивые шаги полицейского, который вяло направлялся сюда с ключами в руке. Это был тучный мужчина сорока лет. Под его чёрными усами виднелись желтоватые зубы, пока он кривил рот, с ухмылкой отпирая замок. В его взгляде, сквозящем из-под нависших бровей, можно было угадать плохо скрываемую насмешку.
– Кочетников, на выход! – сказал полицейский громким прокуренным басом.
Со скамьи поднялся самый молодой – тот самый пятнадцатилетний парень в зелёной футболке. Это
– Когда вы нам объясните, за что нас забрали? – выкрикнул Гордеев, обращаясь к полицейскому. – И почему вообще держите нас здесь? Мы имеем право воспользоваться услугами адвоката.
– Ты кто такой? – быстро среагировал полицейский. – Кто разрешил высказываться? Сидели бы дома, да и высказывались, нечего было для этого на улицу тащиться.
Вновь закрывая дверь решётки, он уже обращался к мальчику:
– Твои родители тебя ждут. Иди и смотри, чтобы твои гормоны снова не разбушевались, – сказал он, рассмеявшись. – О родителях совсем не думаешь! У них своя работа, дела, а ещё и за вами, отпрысками, следить надо.
Они вдвоём ушли тяжёлой, ленивой поступью полицейского и робкими, быстрыми шагами подростка.
– Козёл! – неслышно прокомментировал ситуацию Гордеев.
– Скорее свинья, – отозвался парень, сидевший рядом.
Это был тёмноволосый парень среднего роста с округлыми чертами лица, но острой, как стрела, улыбкой, которая теперь ясно проявилась. На вид ему – лет двадцать. Как позже оказалось, так оно и было. Хоть он и выглядел сейчас размякшим и будто худощавым, Гордеев вспомнил, что видел его на площади, где тот яростно кричал и держал плакат, и выглядел при этом очень внушительно.
– Денис, – представился парень, подавая руку в честь приятного знакомства в столь неприятном месте.
– Максим, – произнёс, в свою очередь, Гордеев и подал руку в ответ.
В тяжелых и неопределённых ситуациях люди, переживающие одно и то же, легче сходятся. Больше всего подвержены этому те, кто проходит в жизни одинаковый период. Возможно, именно поэтому Денис не стал останавливаться на Гордееве и сразу же нашел еще одного нового знакомого их возраста.
– А как тебя зовут? – обратился Денис к девушке, сидевшей рядом, у начала другой стены.
– Алиса, – быстро произнесла она.
С самого начала своего присутствия здесь она, в отличие от других, не возмущалась чересчур сильно, лишь прислушивалась к разговорам и отвечала на обращавшиеся к ней вопросы. Но было заметно, каким неловким стало для неё нахождение в этом месте. Растрёпанные волосы, которые та постоянно поправляла, русыми волнами ложились на джинсовую куртку, немного ещё пыльную. Именно пыльная куртка оправдывала её присутствие в этом месте, так как её наличие являлось своеобразной отметиной, которую проводят для тебя служащие в масках до попадания сюда.
– Выглядишь расстроенной, – заметил Макс, – Но не волнуйся. Нас забрали с митинга незаконно. Справедливость еще нагрянет.
– Думаешь? – спросила она с легкой иронией.
–Верю.
Она усмехнулась, Денис тоже расплылся в улыбке.
– А вы во что верите, раз пошли на ту площадь? – с напором спросил Гордеев. Вопрос, направленный к конкретным двум людям, всполошил и заставил оглянуться на Макса всех.
– В то, что больше так продолжаться
– Разве этого достаточно?
– Хотя бы, – произнесла она со слабой, примиряющей улыбкой.
Сейчас ее уже более-менее спокойное лицо было оттенено лишь понятной грустью. Она сидела перед ними слегка улыбаясь, чтобы поддержать разговор, возникший для нее совершенно случайно. Говорила она мягким тоном, наполненным уверенностью, которую та заложила в смысл сказанных слов
– Я вот тоже верю, – встрял неожиданно Денис, внимательно выслушавший Алису, – Верю, что скоро всё изменится.
– Почему именно скоро? – с сомнением в голосе спросила девушка, взглянув на него.
– Время такое. Прекрасный век! Сейчас быстро всё меняется.
– А что раньше? – спросил Макс.
– Не то время.
На этот раз лёгкая улыбка промелькнула на лице Макса.
«Разве для истины может настать своё время? Она вечно права и заслуживает того, чтобы за неё постояли» – думал Гордеев. – «Это никаким образом не зависит от века».
Алису схватили, с удивлением подметил для себя Макс, приблизительно по той же причине, что и его. Она заметила, что волокли совсем юную девушку и попыталась схватить ее за руку, чтобы задержать, попробовать увести, убежать вместе с ней. Этого, конечно же, не получилось бы. Но кто рационально мыслит в такой миг? В подобные моменты нами двигают чувства: либо понятный всем страх, и ты пятишься назад, либо возмущённый гнев, и ты бросаешься вперед. Алиса мгновенно почувствовала: она выбирает второе. Дениса, как и предугадывал Гордеев, схватили из-за того, что он держал плакат и привлекал к себе чересчур много внимания.
Через некоторое время Гордееву позволили воспользоваться своим законным правом и позвонить один раз по телефону. Свой-то у него давно уже разрядился. Он долго размышлял над своим положением, ведь он уже взрослый, как считалось. В доказательство этому он не стал звонить матери. Не к чему её беспокоить, она и так излишне волнуется за него, предостерегает. Да и здоровье её в последнее время не жалует. Конечно, горе на двоих делить легче, но если мама расскажет ещё и бабушке о случившемся, то уже им двоим придётся тяжко. И нет гарантии, что они смогут ему помочь, ведь с деньгами в больницах сейчас тоже нелегко, а о пенсии и думать нечего. Другого же способа выбраться из ситуации, кажись, не существует.
По этим причинам он сделал позволительный звонок своему другу и по совместительству соседу. Позвонил ему точно от безысходности, ведь явно знал: денег на выплату штрафа у того нет. Откуда же им взяться? Да и выйти отсюда тот не поможет. Всё же он обрисовал ему вкратце ситуацию и назвал адрес, тот, в свою очередь, сказал, что постарается что-нибудь сделать.
В расспросах, пустых диалогах проходило время. Прошло по меньшей мере три часа. Камера опустела ненамного. Поначалу многие из собравшихся возмущались, жаждали объяснения ситуации. Однако такое желание здесь, за решеткой, длится недолго. На смену ему приходит жгучая потребность – выйти отсюда. И все силы бросаются на поиски иного варианта развития событий. Тогда-то люди и ощущают что-то наподобие тягучего, настоящего одиночества перед неизведанным. Это начало пути переустановок и зачастую разочарования.