Как рыцарь средних лет собрался на дракона
Шрифт:
И все-таки рыцарь не торопился надевать доспехи, он ехал шагом, и предчувствие несомненной опасности хмельно разбегалось по жилам и жилочкам, до кончиков пальцев, стиснувших широкие, шитые шелками и золотом поводья. И он не смог бы описать свои ощущения, когда один из догов вдруг опустил морду к земле, шерсть на его загривке встала дыбом, щеткой, и клокочущее рычание, злобное и чуточку жалобное, рванулось из его глотки.
На берегу ручья во влажную землю был впечатан неправдоподобно четкий, огромный, страшный четырехпалый след. Оставившая его лапа, должно быть, походила на куриную, но размеры, когти!
Доги исходили бухающим
– Доспехи! – сказал рыцарь страшным голосом. – Живо!
Адриан двигался деревянно, как марионетка на ваге бродячего кукольника, но резво. Живая плоть быстро исчезала под стальной скорлупой. Рыцарь сидел на коне в полном вооружении, но без шлема, держа его перед собой на луке седла – тому были причины. Теперь он видел, что следов множество, есть, кроме больших, и значительно меньшие – детеныши?
– Ну, смотри! – сказал он Адриану бешено. – Попробуй только сбежать или отстать! Сам напросился!
Коротко скомандовал догам, и псы, уткнув носы в землю, двинулись по следам, распутывая их невидимое кружево. Вскоре они, отлично натасканные звероловы, устремились к лесу и шумно вломились в переплетение ветвей. Рыцарь достал медную трубку со стеклами с обеих сторон, приставил ее к глазу, зажмурив другой.
Он привез это из Палестины. Небольшая случайная услуга старому сарацинскому звездочету, чрезвычайно высоко тем оцененная, – и в руках у рыцаря оказалось наверняка единственное в Европе приспособление, делавшее далекое расстояние близким для глаза. В свое время он собирался было преподнести трубку королю, но что-то подтолкнуло укрыть. И правильно сделал – интересно было ночами наблюдать с башни звезды, а днем окрестности. Не говоря уж о том, как полезна эта вещь на охоте.
Там, впереди, далеко, но близко для глаза... Длинное, низкое, буро-зеленое тело мелькнуло меж мшистых стволов и с пугающей быстротой заскользило по пустоши в сторону гор, и два таких же существа, только меньше, гораздо меньше, с крупную собаку величиной, помчались следом, а вдогонку с лаем неслись доги. Рыцарь ощутил укол досады и облегчение одновременно – дракон огромен, но не устрашающ и больше всего напоминает увеличенную во много раз ящерицу из тех, что он мальчишкой ловил в заболоченном рву отцовского замка, давно уже ставшего его замком.
Он нахлобучил шлем и поскакал следом, во весь голос выкрикивая фамильный девиз. Дракон мчался быстро, но конь несся быстрее, и расстояние меж ними сокращалось, доги настигли детенышей, вцепились в них, и по земле покатились два рычащих и шипящих клубка. Рыцарь проскакал мимо них, клоня к земле трехгранный наконечник копья. Дракон остановился с маху, пробороздив задними ногами землю, повернулся – наверное, спасать детенышей. Он и рыцарь оказались друг против друга.
Сейчас ощеренная пасть изрыгнет огонь, и нужно изловчиться, подставить коня, загородясь его грудью и щитом...
Но не было огня, и рыцарь с налета ударил, целя копьем в пасть, усеянную не страшными клыками, а довольно мелкими зубками, в последний миг дракон успел увернуться, и трехгранное острие вошло ему в шею – легко, словно в мешок с пухом, а в следующий
И тут же натянул поводья. Дракон бился на земле, перекатываясь и выгибаясь, шипя и вереща мерзко, громко, жалобно, темная кровь сгустками брызгала во все стороны, хлестал хвост, шипение сменилось хрипом, и рыцарь рванул коня в сторону, чтобы случайный удар хвоста не переломал благородному животному ноги. Дракон барахтался все медленнее, а там и вовсе завалился на спину, показав грязно-желтое, совсем как у тех, маленьких ящериц из рва, брюхо. Четырехпалые лапы еще дрыгались, ощущение страшного обмана, бесцельности и бесполезности предприятия пронзило рыцаря, движения агонизирующего чудовища, которое вовсе не было чудовищем, становились все более вялыми, и, спасая что-то в себе, рыцарь соскочил с седла, подбежал, обеими руками вскинул меч и опустил его со всей силой, на какую был способен.
Снеся голову, лезвие косо ушло в землю, рыцарь схватился за рукоять сильнее, едва удержав равновесие. Хлынувшая кровь испачкала его с ног до головы. Вот так просто? И все? Но...
Он выпустил рукоять и стащил шлем, превозмогая истерический хохот. Оглянулся. Доги рвали неподвижных детенышей, шагом приближался Адриан с коротким мечом в опущенной руке, и лицо у него было словно бы мертвым, пустым. Рыцарь знал, что у него самого точно такое же лицо, не отражающее ни радости, ни даже безмерной опустошенности. Потому что к такому вот повороту событий он, победитель последнего в Европе дракона, никак не был готов. Можно и не вспарывать брюхо этой твари, оказавшейся столь беззащитной, – наверняка там не окажется ничего, кроме листьев, ветвей, травы да мышей, быть может. Какие там останки предшественников...
Никаких сомнений – эта голова, эти лапы, этот хвост как две капли воды походили на красовавшиеся во многих замках, и такая же в точности шкура пошла на конские чепраки и носимые поверх доспехов плащи. Другого рода драконов не существовало в природе, следовательно, все прошлые победы были столь же молниеносными и легкими. Дикий кабан не в пример опаснее...
Один из мифов, на которых покоилась слава рыцарства, рассыпался для него прахом, как для всех его предшественников. Такой вот дракон, такое вот заблудившееся в настоящем порождение прошлого. И впереди лишь два пути – разоблачить все, выступить против всего рыцарства, столкнувшись при этом с таким жестоким клубком ущемленных интересов, развенчанной славы, обид и злости, что при одной мысли об этом хочется выть. Или – оставить все, как есть, презирая себя, но не вызвав презрения окружающих и предшественников в качестве предателя рыцарского сословия. Два пути, две дороги. «О да, графиня, это была тяжелая работа, сначала из смрадной пасти вырвалось пламя, но мой щит был прочен, а меч остер...» Теперь не грех и отправиться ко двору, теперь гордая Бланка... Теперь он – победитель дракона, что влечет...
Господи, стоном хлынуло из горла, из сердца, из души, ну объясни же, зачем ты затеял все это?!Или, что еще страшнее, ни ты, ни дьявол здесь абсолютно ни при чем, и наш выбор – исключительно наш выбор?
Он застыл, как аляповатая статуя, – герой, и у его ног поверженный дракон. Доги недоуменно ластились к нему, тычась окровавленными мордами.
Не хотелось жить. Он был несчастен – его мечты сбылись.