Как СМЕРШ спас Москву. Герои тайной войны
Шрифт:
А вообще Абакумов, как и все его предшественники – руководители органов госбезопасности, заранее мог и должен был бы считать себя обреченным, потому что рано или поздно Сталин принимал очередное решение, что ему нужен новый человек, более пугливый, менее напористый, чем Виктор Семенович. Он не любил, когда руководители Лубянки долго засиживались. Считал, что они со временем теряют нюх, у них слабеет хватка, падает рабочее рвение, и они успокаиваются на достигнутом, живя вчерашними победами. Еще он всегда опасался, что хозяева Лубянки обрастают широкими связями, становятся слишком авторитетными, а потому и достаточно влиятельными личностями. Настал момент, когда вождь стал подыскивать замену Абакумову, как это делал и с другими столпами ЧК. Сценарий был всегда один – появлялись
Судоплатов П.А., незаслуженно просидевший по прихоти Хрущева 15 лет в тюрьме, вспоминал, что, несмотря на некоторые натянутости во взаимоотношениях с Абакумовым, он встал на его защиту:
«В 1990 году меня вызвали в качестве свидетеля, когда его (Абакумова. – Авт. ) дело проверялось военной прокуратурой; я изменил свое мнение о нем, потому что, какие бы преступления он ни совершал, он заплатил за все сполна в тюрьме. Ему пришлось вынести невероятные страдания (он просидел три месяца в холодильнике в кандалах), но он нашел в себе силы – не покориться палачам. Он боролся за жизнь, категорически отрицая «заговор врачей». Благодаря его твердости и мужеству в марте и апреле 1953 года стало возможным освободить всех арестованных, замешанных в так называемом заговоре, поскольку именно Абакумову вменялось в вину, что он был их руководителем».
Об аресте Берии написано много, здесь же другая тема исследования. Участие же Маленкова в смещении Берии было отмечено в народе появлением поговорки: «Берия, Берия, вышел из доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков». Но надо отметить, что «от Хрущева получил пинков и товарищ Маленков», а потом очередь дошла и до самого архитектора «всесоюзной оттепели», оказавшейся на самом деле «болезненным насморком». Его тоже вытолкнули на обочину политического большака.
Новый Генеральный прокурор Роман Руденко после окончания следствия позвонил из Ленинграда в Москву Никите Хрущеву:
– Что будем делать дальше, Никита Сергеевич?
– Кончать его надо, – по-бандитски ответил тот, кто провозгласил себя чистым и незапятнанным в сталинских репрессиях, облачившись в тогу критика культа личности… Начинались новые мучительные экзекуции над людьми и неудачные эксперименты над страной в ходе так называемой «хрущевской оттепели». Некоторые сегодняшние говорящие головы на ТВ твердят: так он же выпустил многих наших соотечественников из заключений. Ну, что можно на это ответить, – Берия тоже отметился подобным либерализмом сразу же по приходе в НКВД на смену Ежову и после смерти Сталина, но он остался и останется Берией. Много архивных документов, уличавших его в кровавых делах в Москве и на Украине, по оценке некоторых видных историков, Хрущев уничтожил, однако, наверное, еще остались архивы, ждущие своего часа. Адептам защиты «кукурузника» будет стыдно, если они откроются.
Мало кому известно, что родной брат Виктора Семеновича – Иаков Абакумов был протодиаконом, который во время молебна в Елоховском соборе молился за «первоверховного вождя Иосифа». Это случилось 4 ноября 1941 года, в день праздника Казанской иконы Богоматери. Храм был переполнен. По словам очевидца: «Такое я услышал впервые! Обладатель низкого звучного баритона, отец Иаков Абакумов начал:
«Богохранимой стране Российской, властем и воинству ея… и первоверховному Вождю…» И вдруг десятками сотен голосов грянули молящиеся, заглушив отца Иакова: «Многая лета!!!»
Священники молились за победу советского оружия с первых дней войны. В одном из журналов «Московская патриархия» за 1945 год было опубликовано стихотворение архиепископа Фотия, который предрекал гибель гитлеровской Германии в начале войны. Его труд заканчивался такими словами: «Не страшен Гитлер нам, ни Гесс, Христос Воскрес. Христос Воскрес!»
Что касается богоборчества, то оно при Хрущеве набрало новые обороты. Он действительно освободил из ГУЛАГа заключенных, но кого в первую очередь? Ведь лучшая часть интеллигенции,
Абакумов надеялся, что он выйдет из тюрьмы, и с ним, в конце концов, объективно разберутся, ведь жить без надежды – прозябание. А он был великим жизнелюбом.
Хрущев постоянно нагнетал предсудебную обстановку, влиял на ее ход, вмешивался в деятельность следствия. Так, 7 мая 1954 года он практически призвал к осуществлению средневековой инквизиции, заявив: «Суд над Абакумовым следовало бы организовать здесь, в Ленинграде. Когда умер товарищ Сталин и мы получили возможность после ареста Берии разобраться в делах МГБ, то выяснилось, что Абакумова на костре надо сжечь. Это матерый преступник, заговорщик…»
Эти слова сказал политик… до суда. Только за это надо было бы его судить. Хрущев приказал судить Абакумова в Ленинграде. Он увязал свою прихоть с активным участием бывшего министра госбезопасности в т. н. «ленинградском деле». То есть по месту совершения преступления. Хрущеву хотелось как можно скорее отправить Абакумова на тот свет, чтобы спать спокойнее и реже видеть сны с «кровавыми мальчиками», которых он еще до Абакумова наплодил десятки тысяч на Украине и в Москве.
14 декабря 1954 года в десять часов утра в здании Дома офицеров Ленинградского военного округа открылось судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством генерал-лейтенанта юстиции Е.Л.Зейдина. Государственным обвинителем на процессе был Генеральный прокурор СССР Р.А.Руденко.
Если верить словам К.Столярова, на имя Председателя Военной коллегии Верховного суда Союза ССР генерал-лейтенанта юстиции Чепцова А.А. вскоре пришла шифровка о приведении приговора суда в исполнение. Пружина смерти сработала моментально, но множество нераскрытых тайн осталось, в том числе и тайн о злодеяниях самого Никиты Хрущева.
Виктора Семеновича Абакумова расстреляли в Ленинграде 19 декабря 1954 года, в очередную годовщину со дня образования органов военной контрразведки, авторитет которой он поднял в годы войны на пик славы легендарным СМЕРШем. Ровно через один час пятнадцать минут после вынесения приговора вошли в камеру трое: Генеральный прокурор Союза ССР, действительный государственный советник юстиции Руденко, начальник Внутренней тюрьмы КГБ при СМ СССР подполковник Таланов и врач. Виктор Семенович бросил уставший взгляд на Таланова, у которого кобура висела на широком армейском ремне спереди и слева. Она была расстегнута. Обреченному на казнь не дали возможности даже обратиться с просьбой о помиловании. Жизнь закончилась в сорок шесть лет. И все же он успел выкрикнуть: «Я все напишу в Политбюро…» Это был акт отчаянья. Дальше ему договорить не разрешила пуля, попавшая в голову – как не попасть с расстояния двух метров…
Что хотел, кому и о ком желал перед смертью написать Абакумов, останется тайной навсегда. Но то, что Хрущев торопился расправиться с человеком – хранителем очень больших секретов в делах с кровавым оттенком при прямом участии в их создании челяди кремлевского двора и самого нового правителя СССР, – это факт неоспоримый. Культ Хрущева оказался тоже окрашен в кровавый цвет. Многие говорят, что глумиться над мертвым человеком – большой грех. Но ведь человек, убивающий других людей, – не человек, а дракон. Окружение Сталина так боялось его смерти, как и желало ее. Среди них был и «дорогой Никита Сергеевич».