Как Советский Союз победил в войне

Солонин Марк Семенович

Чрезвычайно интересная фраза обнаруживается в сопроводительном письме к карте полевой поездки штаба 3-й Армии. Заместитель начальника штаба ЗапОВО генерал-майор Семенов докладывает: «В связи с вызовом командующего войсками к наркому обороны на 11.6 полевая поездка перенесена и будет проведена с 5 по 9 июня». Интересна эта фраза тем, что позволяет снять одну из загадок июня 41-го. Судя по журналу посещений кабинета Сталина, вечером 11 июня он встречался с командующим и ЧВС Прибалтийского ОВО. И это довольно странно, так как никакие другие командующие округов в кабинете Сталина после совещания 24 мая и вплоть до начала войны не появлялись. С чего бы такое особое внимание к округу, который, как видно по известным ныне планам, находился вдалеке от направления главного удара? Теперь становится понятно, что Кузнецов и Диброва появились 11 июня в Москве не одни, там же

и тогда же был командующий Западного ОВО Павлов. Очень может быть, что рассекречивание документов Киевского ОВО позволит расширить и этот перечень…

Что же касается сценария армейских полевых поездок, запланированных на июнь 41-го в Западном ОВО, то на этот раз во всех трех случаях разыгрывается вариант ответного контрудара, причем наносится этот удар после того, как противник необычайно глубоко, на 70–100 км, продвинулся на восток – ничего подобного в прежних «играх» не было.

Три карты не являются «кусочками одной мозаики», рубежи обороны и направления ударов соседних армий по сценариям полевых поездок не совпадают. С другой стороны, сравнивая карты с текстом Раздела VI плана прикрытия Западного ОВО («Возможные варианты действий по обеспечению основных операционных направлений на случай прорыва через армейские районы обороны мото-мехчастей противника»), мы обнаруживаем практически полное сходство поставленных задач и оперативных решений. Скорее всего, в ходе полевых поездок планировалось отработать действия командования и штабов армий по плану прикрытия, каковой план как раз в июне был составлен и утвержден.

Один ответ и один вопрос

Подведем итоги. Несмотря на то что доступная информация довольно хаотично разбросана по времени первой половины 41-го года и пространству западных регионов СССР, несмотря на то что недоступной остается информация по оперативным «играм» самого мощного, Киевского ОВО, рассмотренные выше документы позволяют сделать несколько важных выводов.

Первое. Оперативная подготовка командования и штабов Красной Армии к войне против Германии велась, причем велась постоянно и упорно. Печально, что столь заурядный вывод приходится специально подчеркивать, но не перевелись еще у нас «историки», которые рассказывают о том, как Сталин заменил подготовку к войне любовным разглядыванием подписи Риббентропа под «Пактом о ненападении».

Второе. С января по июнь 1941 г. сценарий оперативных «игр» претерпевает вполне отчетливые изменения: численность войск «восточных» становится все меньше и меньше, задачи и успехи – все менее и менее амбициозными. От грандиозного наступления на Краков и Будапешт до контрударов под Вильнюсом и Белостоком.

Третье. Оценка боеспособности собственных войск остается неизменно высокой. Можно даже обрисовать некую условную «пирамиду ожиданий». При двукратном численном превосходстве «восточные» разносят «западных» в пух и прах. При численном равенстве сил с противником Красная Армия успешно наступает – да, медленно, проходя «всего лишь» по 10 км в день, но наступает. При двукратном численном превосходстве противника «восточные» упорно обороняются, переходя временами к подвижной обороне. Прорвать же фронт «восточных» удается лишь тогда, когда «западные» имеют 3–4–5-кратное численное превосходство в пехоте и подавляющее превосходство в танках; впрочем, и в этих случаях прорыв означает не «начало понятной вам катастрофы» [26] , а неизбежный в ближайшие дни сокрушительный контрудар Красной Армии на соседнем, неизбежно ослабленном участке фронта противника.

26

Печально-знаменитая фраза из донесения, направленного в Москву начальником штаба Юго-Западного фронта 14 сентября 1941 г., после того как наметился прорыв частей 2-й и 1-й Танковых групп вермахта в глубокий тыл киевской группировки войск Красной Армии.

Все это позволяет дать аргументированный ответ на злосчастный вопрос, который тысячу и один раз поднимался на страницах книг и статей с названиями «Тайна 22 июня», «Загадка 22 июня», «В полночь 22 июня…» Как же так, как мог Сталин спокойно пойти спать после того, как разведка доложила…

А что «не так», дорогие товарищи? Разведка доложила, что в приграничной полосе Восточной Пруссии сосредоточено до 500 немецких танков? Так их там ожидали увидеть 4000. В восемь раз больше. На аэродромах «Сувалкского выступа» обнаружено до 300 немецких самолетов? Но их там, по сценарию мартовской «игры», должно было быть более тысячи. Из-за чего

же тов. Сталин должен был потерять сон и аппетит? Сталин гордился своей логикой и рассудил совершенно логично: вся имеющаяся разведывательная информация свидетельствовала о том, что сосредоточение группировки немецких войск у границ СССР – той группировки, которую ожидали у границы увидеть – не только не завершено, но еще и толком не началось. И если войска несокрушимой Красной Армии способны недели две помотать противника в приграничном сражении, то стоит ли так беспокоиться – часом раньше или часом позже уйдет в войска Директива № 1?

А вот вопрос, на который у меня нет никакого вразумительного ответа, заключается в другом. Из Каунаса командование 11-й Армии, ЦК литовской компартии, чекистское и прочее начальство сбежало после полудня 22 июня. Ждать до вечера не стали. Белосток от границы подальше будет, да и по пути к нему две реки – но из Белостока все военное, партийное, чекистское и прочее начальство сбежало вечером 22 июня. Если судить о людях по делам – а это всегда считалось единственно верным, то получается, что товарищи генералы даже тени сомнения по поводу Красной Армии и ее способности противостоять вермахту не имели. Так для чего и для кого писали они «задание на игру на 117 листах»? Зачем изо дня в день, из месяца в месяц рисовали стрелочки на картах? Кого они хотели обмануть? Себя? Сталина? Друг друга?

Недостающее звено

В 2006–2010 гг. были рассекречены некоторые документы высших эшелонов командования Красной Армии, в том числе переписка (входящие и исходящие шифротелеграммы) Генерального штаба и наркома обороны СССР. При всей своей неполноте и хаотичности этот массив информации позволяет добавить несколько новых элементов к сложной мозаике событий последних предвоенных месяцев 41-го года.

Прежде всего, документы подтверждают содержащиеся в мемуарах маршала Жукова, да и других высших советских военачальников, утверждения о том, что весной 41-го года Генеральный штаб работал, «счет потеряв ночам и дням», по 18 часов в сутки. Если не больше. Время отправления телеграмм в два, три, четыре часа ночи встречается сплошь и рядом. Да и как можно было спокойно спать ночью, если из одного центра пытались командовать всем?

22 апреля 1941 г. (в очередную годовщину рождения Ульянова-Ленина и ровно за два месяца до начала войны), в 23 часа 45 мин начальник Управления устройства тыла генерал-майор Ермолин отправляет совершенно секретную шифротелеграмму начальнику штаба Дальневосточного фронта генерал-лейтенанту Смородинову. Документ этот, более полувека укрытый от историков завесой государственной тайны, в равной мере интересен как формой, так и содержанием:

«На основании указания Правительства генерал армии Жуков приказал немедленно выделить 5 тонн мела Приморскому Крайисполкому для ремонта здания ул. Софийская, 17, г. Владивосток, за счет фондов железнодорожного корпуса. Для доклада исполнения прошу донести».

То, что жесткое армейское «об исполнении доложить» заменено мягким «прошу» вполне объяснимо: генерал-майор обращается к генерал-лейтенанту, то есть к старшему по званию. Но даже и самый старший среди них, генерал армии Жуков, оказывается, не сам это все придумал – начальник Генштаба всего лишь транслирует указания Правительства (с большой буквы). И все они вместе, три генерала и неназванный «правительство», тратят драгоценные минуты своего рабочего времени на обсуждение вопроса, с которым должен был разобраться лейтенант интендантской службы.

Вы, может быть, подумали, что я специально искал и наконец нашел один такой уникальный случай бюрократического кретинизма? Если бы… Из каждой папки с рассекреченными документами подобные примеры можно черпать десятками. Вот 2 апреля 1941 г. заместитель начальника Генштаба начальник организационного Управления генерал-майор Четвериков направляет в адрес начштаба Харьковского ВО телеграмму о выделении походных кухонь для 55-го стройбата. В тот же день начальник Оперативного управления ГШ генерал-лейтенант Маландин в телеграмме начальнику штаба Приволжского ВО подтверждает выделение округу химвзвода. 4 апреля заместитель начальника ГШ по мобилизационным вопросам генерал-лейтенант Соколовский дает (опять же шифротелеграммой, по защищенному каналу связи) секретное указание начальнику штаба Сибирского ВО: «Матчасть 543 кап (корпусного артполка) замаскировать брезентами». Первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Ватутин телеграфирует начальнику штаба Киевского ОВО: «Один пакгауз из занимаемых складом 995 в Черновицах освободить и передать железной дороге. Исполнение донести». И так далее, до бесконечности…