Как спасти жизнь
Шрифт:
– Конечно, приятель. С удовольствием.
– Ты нужен мне в мастерской, – заявил Харрис, не отвлекаясь ни от бефстроганова, ни от газеты, – сразу после школы.
Шейн бросил на меня убийственный взгляд, а затем с жалобным стоном повернулся к отцу.
– Я думал, в этот раз моя очередь. Ты же сам обещал на прошлой неделе.
Харрис посмотрел сначала на Шейна, потом на меня, а затем вернулся к тарелке.
– Это напряженная неделя. Мне понадобится Эван.
– Конечно, – согласился я.
Меня захлестнула едва сдерживаемая буря ярости Шейна, но я ничего не мог с этим поделать. Харрис
Гаррет поник, и мне захотелось взъерошить его светлые волосы.
– В следующий раз, приятель, ладно?
– Хорошо, – тут же просиял он и принялся рассказывать о научной ярмарке в начальной школе.
Шейн, скрестив руки на груди, сидел в угрюмом молчании, словно капризный маленький ребенок. Он страдал рецидивирующе-ремиттирующим рассеянным склерозом [8] , пока в рецидивной форме. Болезнь сделала его слабым, тощим и живущим в вечном страхе и ожидании худшего.
8
Рассеянный склероз – хроническое заболевание нервной системы, развивающееся у лиц преимущественного молодого возраста. В среднем через 15 лет после начала заболевания только половина пациентов сохраняет способность работать, обслуживать себя и самостоятельно передвигаться.
Я с ужасом наблюдал, как недуг оказывает на моего приемного брата не только физическое, но и психологическое воздействие. И меня бесило, что родители лечат его только от телесных симптомов. Шейн постоянно вымещал на мне свои страх и неконтролируемую ярость. В моем лице он видел соперника, который крадет его будущее в автомастерской, ведь я был здоров и силен. Более того, он превратил мою школьную жизнь в сущий ад. Я в очередной раз напомнил себе, что он напуган. Шейн сражается в заранее обреченной на поражение битве, и я ненавижу, что он вынужден страдать. Я догадывался, что после моего попадания в психиатрическую лечебницу Сэлинджеры будут делать вид, что у других двоих детей все нормально.
Шейн использовал Мерла в качестве атакующего пса и телохранителя одновременно, словно мне не хватало того дерьма, что я пережил в Вудсайде. Он науськивал младшего и с его помощью вымещал на мне свою злость. И пусть Мерл родился всего на год позже нас, но отставал в развитии он на лет пять точно и был счастлив услужить. Отсутствие у него мозгов с лихвой компенсировалось силой, а Шейн любил натравливать его на меня как до, так и после школы. На работе я часто появлялся в окровавленной рубашке или с фингалом, представая перед клиентами в неподобающем виде. Харрис терпеть этого не мог.
Я заметил, как Шейн толкнул Мерла локтем, и здоровяк кивнул, запихивая еду в свою огромную тушу. Волосы у меня на затылке встали дыбом.
– Мальчики, посуда, – напомнила Норма.
Все как по команде встали, только родители ушли в гостиную смотреть телевизор, а мы остались убираться.
Едва Норма скрылась из виду, Мерл прижал меня к стене кладовки, своим толстым предплечьем сильно сдавив горло. Шейн ухмыльнулся.
– Ты считаешь меня слепым? Думаешь, не понимаю, что ты делаешь? Этот гребаный
Я оттолкнул здоровяка и приготовился защищаться: мышцы напряглись, а нервы натянулись, словно струна.
– Уймись, Шейн, – произнес я, – просто, мать твою, хватит.
Я попытался пройти мимо парней, чтобы закончить на этом, однако Мерл схватил меня за рубашку и оттолкнул назад. Я откинул его руку, и мы уставились друг на друга. В поросячьих глазках Мерла горела только глупая ненависть, навязанная Шейном. Гаррет, переминаясь с ноги на ногу и теребя нижнюю губу, стоял позади нас в центре кухни, освещенной флуоресцентным светом.
– Я не хочу драться, и бизнес мне не нужен, – сообщил я. – После выпуска я уеду.
– Черт возьми, лучше бы это действительно было так, я считаю секунды, – выплюнул Шейн.
Он тяжело оперся на трость и повернулся, чтобы уйти, оставляя нас с Гарретом наводить порядок. Мерл, разочарованный несостоявшимся кровопролитием, медленно последовал за ним.
В этот раз они слишком легко уступили. Обычно дело доходит до драки, во время которой Мерл ведет себя как пес, жаждущий сорваться с поводка. Словно лишь Шейн удерживает его от того, чтобы убить меня.
Пусть звучит нелепо, но именно это я ощущал раз за разом. Да и наши схватки мало походили на братские потасовки, больше напоминая битвы не на жизнь, а на смерть.
– Знаешь, что я думаю? – сказал Гаррет, убирая посуду, которую я вытирал. – Шейн напуган.
– Из-за чего? – спросил я.
– Он тебя боится. – Я напрягся, гадая, не собирается ли он завести разговор о стрельбе на фабрике. Для меня эта тема была такой же, как для волшебного мира имя Волан-де-Морта. Я не упоминал этот случай вслух и старался не думать о нем. Но как бы ни пытался притвориться, что ничего не случилось, сколько бы лет ни старался забыть эти гребаные ужасные дни, каждый человек в этом проклятом городе обсуждал эту историю и помнил о ней. – Он боится, что папа отдаст тебе автомастерскую, – пояснил Гаррет, – перепишет на твое имя.
– Не говори так, – предупредил я, оглядываясь. – Если Шейн услышит, то устроит тебе ад.
От одной только мысли, что Шейн обидит Гаррета, к горлу подкатила тошнота. Это в разы хуже того, что он натравливает на меня Мерла.
Мальчик кивнул.
– Мой учитель говорит, что хулиганы боятся. Они становятся злыми оттого, что напуганы.
– Они все равно злые.
Захотелось покрепче обнять Гаррета, но я сдержался. После Вудсайда никто не прикасался ко мне, как и я к ним, словно эмоциональные срывы заразны.
Когда мы закончили уборку на кухне, Гаррет отправился в гостиную к родителям, которые смотрели телевизор. Оттуда слышался смех ситкома. Мерл, вероятно, играл в GTA в своей комнате. Шейн занимался тем же, чем и всегда – лежал и ненавидел жизнь. Несмотря на острый ум, он перестал учиться. Наверное, решил, что в этом больше нет смысла, ведь болезнь неизбежно начнет прогрессировать. Ужасно осознавать, что он сдался. По дороге в свою комнату я поймал себя на мысли, что хочу поговорить с Шейном. Добиться хотя бы перемирия. Или донести до него, что нет причин ненавидеть меня.