Как стать царем
Шрифт:
Он оказался не настроен на диалог. Сразу отказался выдавать какие-либо государственные секреты. Рассказал только, что Нитуп боится меня после поражения армии Шогу, который впал в немилость главы государства.
Понятно: для Нитупа я — загадка. Он хочет знать, кто такой самозванец и откуда он взялся. В версию посланника богов в окружении Нитупа не верят. Но не понимают, как я смог собрать такую армию и разгромить Шогу. И почему проявляю иногда милосердие к своим врагам. Даже Белого отпустил…
Я не стал объяснять Лавру ситуацию
В моем родном мире были и есть люди, которым по нутру вкус крови и войны. Жажда наживы и приключений, желание реализовать свои самые низменные сексуальные и садистские фантазии, почувствовать безграничную власть над жертвами служат подпитками войны, которая дает возможность реализовать некоторые низменные потребности.
Война не улучшает характеры людей, скорее, наоборот, ухудшает. Когда есть возможность глумиться над поверженным противником даже голубь может стать стервятником. Такое справедливо и для этого мира. Потому я видел свою задачу и в том, чтобы удержать бойцов освободительной армии от грабежей и насилия. Они имели место быть, особенно в отношении олигархов и их семей. Но под горячую руку попадали ремесленники и их жены. Все это дискредитировало идею освободительной борьбы. Мы изгнали несколько человек, замеченных в грабежах, но костяк армии был собран из бывших разбойников, которые могли еще не раз проявить свою сущность.
Нам предстояло в ближайшее время продолжить свою борьбу. Я решил выступить перед армией и особо подчеркнуть, что грабежи и насилие будут жестоко караться. Только страх может обуздать низменные человеческие проявления.
Я люблю размышлять, философствовать, делать выводы. Но и текущими делами нужно было заниматься. Решил пойти на кладбище. Там хоронили погибших на общем огромном погребальном костре. Здесь считалось: огонь помогает душам перейти в загробный лучший мир.
Перед тем, как предать тело огню, многочисленные священники отпевали воинов. Как наших, так и Лавра. Приятный аромат ладана перебивал удушающий запах горящих тел. После короткого отпевания покойных просто сбрасывали в огонь ямы.
Мне стало не по себе, но здесь так принято, здесь такой ритуал: развести в глубокой яме костер, сжечь человека и только пепел и несгоревшие останки закопать. Никаких гробов, никакой скорби. Нет, у нас православный ритуал намного лучше, человечнее. Нужно будет потом здесь что-то подобное нашему погребению ввести.
Я подошел к человеку в богато украшенной рясе, местному митрополиту Кириллу, и задал вопрос, интересовавший многих в моем родном мире:
— Отчего люди, созданные по образу и подобию Божьему, так злы и не знают жалости? Почему убивают друг друга, истязают пленных?
— Потому что
— Но, если Бог ненавидит грех, то почему он допускает его? — и этот вопрос я позаимствовал в родном мире.
Митрополит елейным тоном ответил:
— Тайна сия не подвластна людям!
Я улыбнулся:
— Это то же самое, что сказать: «Не знаю!»
Митрополит, стараясь не показать раздражение, спросил меня:
— А какое мнение по этому поводу у вашей светлости? Вы же посланник богов?
«Здесь такие же священники, как и у нас», — подумал я и ответил так:
— Думаю, грех и зло были изначально созданы Всевышним, чтобы люди не слишком наглели и жирели.
Кирилл спокойно сказал:
— Грех не от Бога.
Точно так говорят и в моем родном мире. Как все похоже!
Глава 25
Войско Лавра оказалось полностью уничтожено, а освободительная армия получила очередное подкрепление. Режим Нитупа был обречен, но для этого следовало продолжить боевые действия. Останавливаться на достигнутом нельзя: нужно ковать железо, пока горячо.
Я по-прежнему стремился реализовывать Суворовский принцип: развивать успех пока враг не оправился. На совете Александр Непомнящий выразил согласие с подобной тактикой:
— Мы будем лупить неприятеля, не давая ему передышки.
Гром согласился:
— Максимальная скорость, внезапность и ни секунды покоя!
Освободительная армия выступила в направлении Твери. Именно этот город был последним крупным городом на пути в Москву. По мере движения армии мы, как и раньше, планировали сходу брать села и мелкие города.
Все же следовало выбрать оптимальный темп. Я не слишком одобрительно относился к экспериментам Суворова. Передвигать солдат со скоростью в два-три раза быстрее, чем положено по уставу, значить — довести их до крайней степени усталости. Что пагубно может сказаться в бою. Удивительно, но Суворова ни разу не наказали за дерзость скоростного перемещения, он использовал внезапность. Однако после него подобная тактика не прижилась.
Я пришел к такому выводу: можно идти с максимально возможной скоростью, но перед важным боем обязательно дать солдатам отдых.
Чтобы увеличить скорость хода освободительной армии, следовало, естественно, ускорить пехоту. Для этой цели я поставил в конце войска кавалеристов и приказал им подгонять отстающих.
Переход к Твери не близок, однако я и на ходу старался принести пользу войску. Практиковал команды по управлению конницей и пехотой, экспериментировал со скоростью передвижения.
Со мной постоянно находилась Аленка. Она все же уговорила взять ее в охрану и теперь старалась не отставать от меня.
На второй день перехода мы вышли после ночного отдыха, я наслаждался свежим летним утром. Вдруг Аленка спросила: