Как стать оруженосцем

Тимофеев Сергей Николаевич

– Какая такая возможность!
– даже подпрыгнул Рамус.
– Они же в масках! В мас-ках!

– Ну, вот был у меня случай, - принялся объяснять теперь уже сэр Ланселот.
– Познакомился я как-то с одним рыцарем, сэром Хайдебоундом. Отменный рыцарь, но больно уж любил поесть, а потому размером был - что твоя винная бочка. Как два меня в ширину. И конь такой же. А по причине такой своей комплекции, нравом обладал добродушным и незлобивым. "Как же вы с таким характером можете выступать на турнирах?" - спрашивал я его. А он мне в ответ: "О, не беспокойтесь, на турнирах я совершенно преображаюсь. Если вы будете на турнире, где я принимаю участие, вам ни за

что меня не узнать". Как бы не так!

– Узнал?
– полюбопытствовал Рамус.
– Он что, выступал с открытым забралом?..

– Вовсе нет...

Владимир хмыкнул в сторону. Не узнать сэра Хайдебоунда, обладавшего весьма характерными габаритами, - это надо было постараться.

– ...по гербу на щите, - закончил сэр Ланселот.

Лицо Рамуса разочарованно вытянулось. У Владимира тоже, но по другой причине.

– Так каждый может, - пробормотал он.
– А вот ежели б без герба...

– Тогда, конечно, мог и не узнать, - согласился сэр Ланселот.

...Так, беседуя, они не заметили как снова оказались на дороге, утерянной накануне. Дона Педро Гомеца обнаружено не было, равно как и его отряда, что, однако, не помешало сэру Ланселоту пуститься в воспоминания и рассуждения о военных походах.

– Мы со Львом Кастильи побывали во многих славных передрягах, - вспоминал рыцарь, - я - в одних, он - в других. А чтобы вместе - не случалось. То есть, иногда я был ему попутчиком, иногда он мне, но рано или поздно пути наши расходились. Знали бы вы, как я ему завидую и с каким бы удовольствием принял участие хотя бы в одном, самом незначительном его предприятии. Но, увы, связанный поисками, я вынужден следовать своей дорогой, отринув в сторону желания. Конечно, не всегда его военные кампании оканчивались успешно. Сказать по правде, я так сразу и не вспомню, когда именно он в последний раз побеждал своих врагов, но сама жизнь, пропитанная духом военных приключений, разве ее можно променять на что-либо другое? Разве можно променять грязь дорог, холод, проливные дожди, отсутствие удобств, ежеминутные лишения и тысячекратную возможность погибнуть в бою или попасть в плен на охотничьи забавы, пиры и спокойную жизнь в собственном замке?

Весь вид Рамуса молчаливо свидетельствовал, что можно, а сэр Ланселот, тем временем, продолжал.

– Взять, к примеру, один из его походов. Воспользовавшись хорошей погодой, он повел своих рыцарей воевать мавров. Он поступил так, поддавшись уговорам и пойдя им навстречу, поскольку предыдущий поход проходил под ливнями и градом, по уши в грязи, и совершенно неожиданно закончился полным разгромом. Отряд его был рассеян и добирался обратно окольными путями, кто как мог. Теперь же все было на его стороне, начиная от погоды и заканчивая справедливой жаждой реванша.

Они углубились на территорию неприятеля довольно глубоко, пользуясь тем, что тот почти в полном составе, воспользовавшись погожими деньками, отправился к морю на сиесту. Предвкушая впереди легкую добычу, рыцари лениво разоряли окрестности, по которым следовали, так, без энтузиазма, скорее для порядка. Но даже этой малости хватило, чтобы неблагодарные жители послали предупредить о вторжении. В результате чего, навстречу дону Педро выступило мавританское войско. Во-первых, многочисленное, поскольку проводило сиесту на одном курорте, а во-вторых, разозленное до чрезвычайности, что его этой самой сиесты лишили.

Противники совершенно неожиданно сошлись в какой-то долине. При этом дон Педро был поражен и удручен количеством неприятеля, на каковое совершенно не рассчитывал. А потому спешно созвал

военный совет, дабы выслушать все мнения, в том числе, самые нелицеприятные. Созванные предавались жесточайшей самокритике, когда, наконец, с предложением выступил один рыцарь, слывший, правда, отвратительным стратегом и еще худшим тактиком. Этот самый рыцарь был настолько неискушен в военном деле, что даже не был виновен в нескольких последних поражениях, одержанных доном Педро. Однако, на этот раз против его тайного плана возразить было абсолютно нечего, настолько он казался приемлемым.

– Смотрите внимательно, - сказал рыцарь, взяв в руки палку. Он провел две линии, одну над другой, и поочередно ткнул в них концом палки, сообщив громким шепотом, что верхняя являет собой боевой порядок мавров, в том время как нижняя - их самих.

– Итак, завтра поутру, мавры нас атакуют, - продолжал рыцарь, и нарисовал от верхней линии вниз стрелку.
– Вот так. Как вы думаете, что остается делать нам?

Никто не знал. Все понуро глядели на стрелку, и у каждого перед глазами стояла ужасная картина того, что за ней кроется.

– Не унывайте, - подбодрил их стратег.
– Ничего не потеряно, и количество не имеет никакого значения, если имеется беспроигрышный план, которому следуют неукоснительно. Когда неприятель атакует нас здесь, - он ткнул палкой в нарисованную стрелку, - мы атакуем его здесь!

И он быстро нарисовал справа от уже имевшейся стрелки еще две, направленные от нижней линии к верхней.

Видя, что рыцари находятся в некотором затруднении, он быстро пририсовал к ним еще две и заявил, на этот раз громко:

– Разве вы не видите? Победа, можно сказать, у нас в кармане!

Теперь план сражения дошел до всех, а поскольку количество стрелок атакующего дона Педро было больше количества стрелок атакующих мавров, победа стала совершенно очевидной. Рыцари бросились обниматься, в совершенном восторге лупили друг друга по латам чем ни попадя, в общем, подняли ужасный шум, что, по всей видимости, и предопределило результат долженствующей состояться на следующий день кампании. Ибо, когда кто-то спохватился и принялся стирать нарисованный план, чтобы никакой лазутчик его случайно не высмотрел и не сообщил неприятелю, было уже поздно...

В ночь перед решительным сражением рыцари делили добычу и ссорились, когда им казалось, что совершенные ими подвиги (то есть, которым только надлежало свершиться) совершенно не соответствуют той доле, которая им предлагается. То тут, то там готовы были вспыхнуть стычки, и дон Педро был вынужден обходить лагерь, взывать к совести, увещевать, раздавать обещания и, в конце концов, ограничиваться банальным: "на всех хватит".

Неожиданно для себя, в противоположном от его палатки конце лагеря, он обнаружил рыцаря, очевидным образом собравшегося навострить лыжи. Будучи обнаруженным на месте едва не свершившегося позорного поступка и признавшись во всем, рыцарь, тем не менее, все равно пожелал оставить место грядущей блестящей победы. Никакие увещания на него не действовали, ни то, что именно его меч может обратить неприятеля в бегство, ни то, что каждое копье на счету, - и дон Педро, отчаявшись спасти неблагоразумного от ожидавшего того осрамления во веки веков, в конце концов, уговорил рыцаря остаться, дав нерушимую клятву: если завтра что-то пойдет не так, удрать вместе с ним. При этом он, естественно, знал, что исполнять ее ему не придется. Рыцарь же, хоть и вполне удовлетворенный, однако сомневающийся, проследовал к палатке предводителя, решив не упускать того из виду ни на миг.