Как стать успешной стервой, которой все завидуют
Шрифт:
«Я по натуре не мама, — говорит она, — Ну, разве что училка-гувернантка из меня неплохая. К тому же главное мое направление определилось еще в младые годы: карьера, карьера, карьера. Так что мне детеныш не нужен — а я ему, поскольку в мамы человеческому детенышу не гожусь по всем показателям. Я соблюдаю свои собственные принципы, которые никому не хочу навязывать. Я и создала эту систему не для всей вселенной, а просто для того, чтобы обустроить свой мир, свою сферу жизни». Кстати сообщаю тем, кто уже сделал вывод, не отличающийся оригинальностью: у моей подруги нет никаких подсознательных страхов перед беременностью, родами, трудным детством и трениями в семье — у Инки имелись (да и сейчас имеются) и мама, и папа, и бабушки, и дедушки, и куча тетушек-дядюшек, сестер и братьев (двоюродных, ибо в своей ячейке общества она была единственная умница и баловница). Все родственники были неплохие и любящие, даже, как ни странно, гордились Инной.
Я представляю, как тяжело Инке было рушить устоявшиеся стереотипы, навеянные бесконечным нытьем СМИ на тему Предназначения, Долга и Живоплодящего Нутра. В ее добром, на многодетность запрограммированном семействе одна Иночка оказалась не склонна действовать «по традиции». Но, слава Богу, ее приняли такой, какая она есть — поэтому она стерва, но вполне гармоничная.
Я согласна со своей подругой-карьеристкой: главное — захотеть чего-то и добиваться. Жизнь нельзя отложить «на завтра», словно недоеденный торт. Сегодня, дескать, я выполню то, что от меня требуют родные, а завтра начну исполнять свои прихоти и потакать своим желаниям. В человеческой судьбе «завтра» никогда не наступает. Есть только вечно длящееся «сегодня». Поэтому самый лучший советник для себя — вы сами.
Предположим, что лично вы, дорогая читательница, принадлежите к той части нашего пола, которая искренне хочет иметь семью и ребенка — и даже не одного. «Конечно!» — слышу я, — «Я ведь так люблю детей!» А вы уверены? Как вы себе представляете такое чувство, как «любовь к детям»?
Надо признать, что безоглядная любовь к какой-нибудь возрастной категории «в целом» — штука довольно нелепая. Как можно любить миллиарды совершенно разных, в различной степени развитых, зачастую довольно обременительных и необаятельных, а заодно не слишком понятных и не слишком понятливых существ? Безусловно, детей необходимо защищать — они малы, зависимы, хрупки. К тому же им принадлежит мир. Воспитав поколение ожесточенных волчат, мы рискуем с возрастом оказаться в окружении волчьей стаи, а не в цивилизованном обществе. Следовательно, уважение, понимание и забота — вот оптимальный «набор» чувств, которые стоит проявлять по отношению к детям вообще. А на любовь может претендовать ваш собственный ребенок, а также дитятко подруги, соседки, пасынок, падчерица, племянник, внук, младший брат, бедная сиротка и т. п. — то есть те детишки, которые лично вам знакомы и чем-то завоевали ваше сердце.
Ведь любовь — чувство слишком тесное, родственное и, сознаюсь, небезупречное в плане корректности обращения. При таком эмоциональном потрясении до небес возрастает опасность субъективного отношения: то нам глаза застит безграничное всепрощение, то всю душу пронизывает страшное разочарование из-за пустяка, то спать не дает вспышка мнительности, то повергает в эйфорию слепая самоуверенность… Предположим, что по отношению к родному человеку подобный тайфун эмоций более ли менее… ну, если не оправдан, то хотя бы объясним. А почему это должны терпеть представители возрастной категории от 0 до… До скольки? В каком возрасте ребенок перестает быть ребенком и любящие его люди с удивлением — а то и с ужасом — видят, что они слепили своей любовью. Кстати, вы уверены, что дети хотят от вас именно любви?
И в основе этой «всеохватной любви», как ни странно, лежит чувство довольно эгоистическое: ничем не обоснованная уверенность в том, что у ребенка собственной личности не имеется. И, значит, эту «емкость» можно наполнить чем угодно и придать ей какую угодно форму. Мы, взрослые люди, когда становимся родителями, пытаемся использовать своих чад, как средство демонстрации успеха. включить их в сферу своей личности, словно дополняя и компенсируя то, чего у нас нет. За счет успехов наших близких мы пытаемся повысить самооценку, «отчитаться» перед окружающими в успехах, которых достигли не мы — ну, не совсем мы или даже совсем не мы. Вот и считают взрослые всякое дитятко «ангелочком», у которого нет ни личных интересов, ни, следовательно, эгоизма, чтобы оные отстаивать. Похоже, будь мамаша хоть самим Сатаной во плоти — все равно в своем аду она желает иметь послушных ангелочков. Притом, что подобное отношение к ребенку может ему здорово навредить.
Казалось бы, чего проще? Люби своего ребенка, и все у вас получится! Проблема в том, что для многих людей любовь — это безумная страсть, а не взаимопонимание и не взаимное уважение. Вот почему наше обращение с «возлюбленными» нередко становится собственническим. Мы не просто любим их, восхищаемся ими — мы начинаем ими… отчитываться перед окружающими.
В такую ситуацию попадали все, кто хоть раз в жизни забежал на огонек к любящим родителям. Придешь, бывало,
Присутствовать при оргии материнской любви всегда неловко — любовная оргия вообще штука интимная, посторонних на нее не приглашают. К тому же, как уже было сказано, тему «святости материнства» особенно охотно муссируют дамы, которым хвастать, кроме плодов чрева своего, нечем. И начинается расширение зоны интимного «до самых до окраин», захватывая и подминая все более неподходящую «публику». А пока маленький паршивец подыгрывает восхищенному кваканью родни, выцыганивая конфетки и походы в зоопарк — у зрителя возникает вопрос: что из него со временем получится? Уже сейчас «невинная крошка, святая душа» уверена в собственном «центровом» положении. Вокруг дитяти, судя по поведению маменек, вся вселенная вращается. Попав в школу, самоуверенный недоросль первым делом получит по шее за наивные убеждения, «вцелованные» близкими: в жестокой подростковой иерархии с ним никто церемониться не будет. После зашеин он замкнется, или приболеет душой, или примется подличать, или превратится в шута при лидере группы — словом, попадет в дурную компанию и приживется там на самых низменных ролях. Есть еще путь «мамсика», незнакомого с реальным миром. Некоторым родителям удается избаловать ребенка до безобразия, превратить его в бессовестного манипулятора и самовлюбленного болвана — и все это без единой попытки понять, кто у тебя растет! А там уж «что выросло, то выросло»!
Собственно, поведение в духе «детоцентризма» и умиленно-придурковатое отношение к детям — ноу-хау конца XIX — начала XX столетия. А заодно — своеобразный «откат» к противоположному полюсу — если сравнивать с предшествующим стандартом воспитания младшего поколения. Все начиналось с того, что человечество с трудом и перегибами принялось осваивать «индивидуальное», не родовое и не кастовое отношение к личности. В том смысле, чтобы и встречать, и провожать по уму, а одежку вообще превратить в способ самовыражения оригинального мышления. А в XX веке дедушка Фрейд помог изменить представление о детях и детстве, рассказав кучу страшилок о том, как детская психотравма или недостаток теплоты и ласки оставляют на всю жизнь рубцы на психике в виде истерии, шизофрении, фобии и недержания. До сего всплеска гуманизма родители и слыхом не слыхивали, чтобы тащить гостей в детскую и демонстрировать визитерам своих многоталантливых чад. В те далекие времена система воспитания была куда более жесткой, если не жестокой.
Еще в XIX столетии было неприлично для дамы, «качаясь на ветке, пикать: «Милые детки!», словно персонаж из стихотворения Саши Черного «Сиропчик». На протяжении «золотого века русской классики» детишек в несознательном возрасте опекали нянюшки-мамушки где-то «на антресолях», пока на первых этажах дома кипела светская жизнь. А подростков взращивали по так называемому «нормативному принципу»: не заморачиваясь раскрытием личных талантов воспитанника, гувернеры без особой деликатности обтесывали юное созданье согласно нормам хорошего светского поведения.
Такой метод был немалым испытанием для любого ребенка. Если ученик стеснялся, наставники не давали возможности постепенно перебороть обычный для тинейджеров «зажим», а заставляли управлять собой и контролировать собственные комплексы. В.А.Жуковский, воспитывавший наследника престола, вспоминал: «Нынче на бале императрица послала великого князя вальсировать. Он вальсирует дурно оттого, что, чувствуя неловкость, до сих пор не имел над собою довольно сил, чтобы победить эту неловкость и выучиться вальсировать как должно. Будучи принужден вальсировать и чувствуя, как смешно быть неловким, он в первый раз вальсировал порядочно, потому что взял над собою верх и себя к тому принудил. Самолюбие помогло». Какая уж тут гиперопека — главная черта современных сумасшедших мамаш (и некоторых папаш тоже)? В XIX столетии все было иначе: родная маменька без околичностей приказывала своему чаду при всех сделать именно то, чего оно — чадо — особенно боялось. А как бы, спрашивается, подросток мог освоить правила великолепного светского куража и превратиться в отменного кавалера, если бы до самых седин мог лелеять свои детские фобии?