Как такое может быть?
Шрифт:
Дисплей сотового снова загорается, но на этот раз в салоне продолжает висеть тишина. Номер Марвина. Игнорирую звонок парня, выезжая на проезжую часть и, наплевав на двойную сплошную, разворачиваю машину, едва не врезавшись в какую-то иномарку. По ушам режет противно-громкий звук сигнала, а водитель наверняка покрывает меня матом.
Дорогу к любимому бару могу найти даже с закрытыми глазами, поэтому, не приходит и двадцати минут, я въезжаю на платную стоянку и, захватив деньги, иду внутрь. Бармен быстро наливает виски, который я выпиваю залпом, и
Прошло уже столько времени, а я никак не могу забыть её. Каждый день приносит такие страдания, какие, наверное, не испытывал и Прометей со своим вороном*. Просыпаться и знать, что где-то Апрельская тоже готовит завтрак или пьет утренний кофе, стало слишком больно. Мы в пределах одного города, но встретиться опять нам оказалось не суждено.
Выпиваю вторую стопку, за ней третью, четвертую… Не проходит и получаса, а я уже не могу стоять на ногах. Язык заплетается, из-за чего с трудом прошу налить еще. Но вот мысли в голове слишком активны, и поступают подло, подбрасывая мне воспоминания, связанные с Апрельской. Эта девчонка занозой сидит глубоко во мне, и вытащить её оттуда — нереальная задача.
Всё возвращается бумерангом.
Раньше я играл чувствами людей, плевал на их страдания и слёзы, а теперь сам сижу в баре, пьяный в стельку, и пытаюсь заглушить ноющую боль в области сердца. Как псу, хочется завыть, но лишь бы стало легче. Апрельская привязала меня к себе, а теперь, когда ее нет рядом, я бросаюсь из стороны в сторону, ища выход из лабиринта собственных чувств.
Словно Белый Бим жду своего хозяина, веря, что он придёт, но никто не возвращается забирать глупого пёсика, который, в конце концов, умер. Неужели и мне, чтобы избавиться от мучений, придётся умереть? Если это так, то я готов. Всё равно жить так сил больше нет.
Расплачиваюсь за всю выпивку и, еле стоя на ногах, иду к парковке. Уже забываю, где именно оставил свою машину, поэтому ищу её с помощью брелока с сигнализацией и блокировки дверок. Машина издает негромкий протяжный вой, и, пока направляюсь к ней, ради забавы продолжаю клацать на кнопку сигнализации. Выезжая, едва не задеваю две соседних тачки, но умудряюсь-таки задеть боковой стороной железные ворота. Услышав скрежет металла, негромко ругаюсь, но продолжаю ехать вперёд, из-за чего противный звук длится еще пару мгновений. На «бочине» остаётся, наверное, приличная царапина.
Дорога перед глазами очень скоро начинает двоиться, из-за чего сбавляю скорость, начиная ехать почти как черепаха. Машины позади вновь сигналят, недовольные этим фактом, но я открываю окно и, высунув руку, показываю «фак», продолжая ехать медленно. Включив музыку, сворачиваю на мост, а потом останавливаюсь и, сунув в карман мобильный, выхожу на улицу.
Внизу плещется река, отлеляемая от меня всего лишь несколькими метрами высоты. Перелезаю через перила, едва не упав в воду, но смеюсь этому и усаживаюсь на бетон, довольствуясь тем небольшим пространством, которое осталось перед ограждением. Мимо проходят люди, кто-то
В голову пришла глупая идея позвонить Мирославе. Опять. И ведь знаю же, что не ответит, но продолжаю звонить. Только, видимо, сегодня день чудес, потому что девушка вдруг отвечает.
— Булаткин, что тебе надо? Прекрати названивать мне!
— При-ивет, М-Мирослава, — язык слушается очень плохо, и от этого фраза получается очень долгой.
— Ты напился? Иди спать, Булаткин. И не…
— Н-не звонить те-ебе?
— Рада, что ты запомнил это. А теперь попробуй выполнить.
— Апрельская, е-если ты не при-иедешь, то я с-спрыгну с моста.
— Чушь не неси. Иди проспись, алкаш.
— Н-не веришь? Я се-ейчас тебе фото о-отправлю…
Отключаюсь, быстро делаю снимок, почти роняю телефон в воду, а когда пытаюсь поймать его, чуть не падаю сам. По инерции хватаюсь рукой за перила, и это спасает меня от падения. Отправляю фотку Апрельской, и та перезванивает почти через минуту.
— Булаткин, слезь с моста! Езжай домой… хотя нет, стой! Вызови такси и отправляйся на нём.
— Н-никуда не по-оеду, пока ты не приедешь к-ко мне.
В трубке слышится дыхание Мирославы, а потом она, обматерив меня и назвав чёртовым алкоголиком, спрашивает точный адрес. Довольный, называю его, говоря, что если она не приедет, завтра во всех новостях будет репортаж о том, что известный артист сбросился с моста.
Начинаю замерзать. И с удивлением понимаю, что оставил где-то ветровку, а сейчас сижу в одной футболке. Но вставать и перелазить через перила тупо лень, поэтому продолжаю сидеть здесь до самого приезда Апрельской.
Неподалёку тормозит такси, а потом из него, кутаясь в пальто, вылезает девушка. Она оглядываться, и идёт в мою сторону. Глядя, как Мирослава приближается, начинаю улыбаться, а сердце стучит тахикардией, отплясывая радостный ритм. Она приехала.
— Булаткин, блять, слезай оттуда! — остановившись в нескольких шагах от перил, Мирослава повышает голос, в котором читается недовольство и… страх? Боится за меня? Или того, что станет свидетелем смерти? — Егор, перелезь обратно через перила!
Медленно, пошатываясь, поднимаюсь на ноги, замечая, как в волнении заламывает пальцы девушка. Держась одной рукой за перила моста, вторую сую в карман. С губ не желает пропадать улыбка, и это бесит Апрельскую.
— Чего ты улыбаешься, кретин?! Упадешь же…
— Переживаешь за меня?
— Еще чего? — фыркает она, но я понимаю, что врёт. — Мне проблемы с полицией не нужны, вот и всё.
— Нет, это не всё, — я чуть наклоняюсь вперёд, вглядываясь пьяными глазами в лицо Миры. За то время, что ждал ее на холоде, даже язык заплетаться перестал. Только зубы постукивают друг о друга. — Ты меня любишь, поэтому и не хочешь, чтобы я упал.
— Не правда, — её голос дрогнул. Возможно, из-за того же холода, что пронзает и моё тело. — Я давно не… люблю тебя.