Как велит бог
Шрифт:
— Это кто? — промямлил он без особого оживления.
— Она работает... (пауза) в "Евробилде"
— Это кем?
— В бухгалтерии. У нее... (пауза) черные волосы. Длинные. Она... (пауза) красивая.
Рино, растянувшийся с другой стороны дивана, закинув ноги на газовый баллон, подтвердил:
— Сидит в бухгалтерии. Я ее знаю.
— А, понял! Эта слониха, у которой вечно три кило штукатурки на лице? — спросил Данило.
Четыресыра кивнул головой.
— Старая добрая
Четыресыра, не в состоянии совладать с разыгравшимся тиком, смог только промямлить:
— Это... это...
— Говори! Что такое? — ткнул его в бок кулаком Данило.
— Я хотел бы... Хотел бы пригласить ее на ужин... — выдохнул он, и что-то, комком сидевшее у него в горле, наконец прошло вниз.
Данило ухмыльнулся.
— Да она не пойдет с тобой, даже если... — Тут он призадумался. — Слышь, мне даже в голову не приходит, ради чего она согласилась бы пойти с таким, как ты.
— Пусть скажет, — со вздохом перебил его Рино.
Четыресыра собрался с духом:
— Я бы хотел на ней... же... ниться.
Данило икнул и покачал головой:
— Бред собачий!
— Это не бред. Я хочу на ней жениться.
— Она тебе нравится? — спросил Рино.
— Да. Очень. Она... — Четыресыра замолк.
Покатываясь со смеху, Данило повалился на диван.
— Да ты хоть ее рассмотрел? У нее задница величиной с Сардинию. И самое ужасное, что при этом она мнит себя красоткой. Брось, такая не для тебя.
Но Четыресыра не сдавался:
— Неправда. Я могу ей понравиться.
Данило пихнул локтем Рино:
— Ну, тогда ступай к ней и сделай ей предложение... Только сначала меня позови, не хочу пропустить такую потеху.
Четыресыра поднял камешек с земли и запустил его вдаль.
— У меня есть план.
Данило почесал живот.
— План чего?
— Того, как поговорить с ней.
— Ну давай, выкладывай...
Четыресыра три раза стукнул кулаком в грудь.
— Ей нравится Рино.
Рино удивленно поднял брови:
— Я?
— Да. Она всегда на тебя смотрит.
— Ну, не знаю! Я как-то не замечал.
Данило не понимал:
— Если ей нравится Рино, то ты, извини, в полном дерьме.
Четыресыра нервно прищурил глаза:
— Дай мне договорить. — Он повернулся к Рино. — Ты приглашаешь ее в ресторан. Являешься с Данило. И не разговариваешь с ней, говоришь все время с Данило и только о футболе. Женщины терпеть не могут футбол...
— Ты-то откуда знаешь? Ты теперь у нас еще и эксперт по части женщин? — в сотый раз перебил его Данило.
Но Четыресыра продолжал, не обращая на него внимания:
— Потом появляюсь я... Вы уходите, и мы остаемся с ней вдвоем. —
— А за ресторан кто платит? — уточнил Данило.
— Я. Я уже и деньги отложил.
— А нам что с этого будет?
Четыресыра растерянно огляделся. К этому вопросу он не был готов. Он с силой хряснул по ноге.
— Вам будет пицца.
Рино поднялся на ноги и потянулся.
— Хватит болтать, поехали домой, что-то мне совсем скверно. Кристиано, до шоссе ведешь ты!
Кристиано не хотелось садиться за руль, но отец настоял:
— Ты должен набить руку. У тебя еще с передачами плоховато. Давай без выкрутасов, у меня и без того голова раскалывается.
Кристиано начал водить несколько месяцев назад и считал, что у него уже неплохо получается. Трогался он пока с трудом: когда отпускал сцепление, не получалось ровно давать газ, и мотор либо глох, либо фургон начинал ехать рывками. Но когда наконец удавалось тронуться с места, дальше было все просто.
Однако ездить с отцом, который орал ему прямо в ухо, было полным кошмаром. "Следи за дорогой! Переключи скорость! Ты что, мотор не слышишь?!"
Сегодня у Рино болела голова. В последнее время с ним это случалось все чаще. Как будто рой пчел гудит в черепе, говорил он. И слышно, как пульсирует кровь в ушах. Иногда головная боль мучила его целый день, он валялся плашмя в темноте и зверел от малейшего шума. В такие дни Кристиано приходилось отсиживаться у себя в комнате.
Когда Данило посоветовал ему показаться врачу, Рино однозначно изложил свое мнение на сей счет:
— Если и есть что, в чем медики хрена лысого не смыслят, так это мозги. Насочиняют невесть что. Напичкают дорогущими лекарствами, которые так тебя пришибают, что потом нет сил самому расстегнуть ширинку и отлить.
Кристиано вел машину, а остальные трое, все еще под парами, похрапывали вповалку сбоку от него. Солнце село, оставив розоватые разводы на горизонте, над рекой кружили и ныряли в воду чайки.
На шоссе за руль пересел Четыресыра.
Домой приехали впотьмах.
Не проронив ни слова, Рино начал перемывать скопившуюся в раковине за две недели груду посуды, а Кристиано взялся наводить порядок в гостиной.
Оба ненавидели день, когда приходил социальный работник.
Они прозвали его показушным днем. Но наверное, еще больше они ненавидели день накануне показушного дня, потому что приходилось приводить в порядок весь нижний этаж. Верхний этаж они не трогали, поскольку, как выражался Рино, подметать надо только там, где проезжает епископ.
Это случалось раз в две недели по субботам.