Как все было
Шрифт:
Это заразно. Я прихожу, сижу у нее в комнате, мы почти не разговариваем. Я у нее не распоясываюсь, не курю. И мы говорим друг другу правду. Мг-м. Угу. Это скрипки? Обрывок ритмичного цыганского напева, проходящая мимо цветочница, фонарь освещает грустную, чуть завистливую улыбку. Можете смущать меня и дальше, пожалуйста, Олли к этому готов, он уже почти привык.
Понимаете, я знаю, что у меня репутация человека, который добавляет к правде приправу острее, чем традиционный английский гарнир. Два вида овощей и мясная подливка — это не мой стиль. Но с Джилиан все иначе.
Я придумал одно изящное сравнение. В мире живописной реставрации мода меняется — говорю это с
Видите, как оно подходит? Вы посодействуете, чтобы оно получило распространение, ладно? Вот текст сегодняшнего дня: «Мы удалим то, чего не надо было делать, и это пойдет нам на пользу». Обратимость. Я уже принимаю меры и запасаю изолирующий лак для всех церквей и контор гражданской регистрации.
Когда она сказала, что мне пора уходить, я напомнил, что я ее люблю.
ДЖИЛИАН: Надо это прекратить. Я совсем не думала, что так получится. Предполагалось, что он будет приходить и рассказывать мне про свои неприятности. А вышло так, что говорю главным образом я. Он сидит, смотрит, как я работаю, и ждет, чтобы я заговорила.
Обычно у меня негромко играет радио. Музыка не мешает сосредоточиться. Ее как бы не замечаешь. А вот чье-то присутствие, например, Оливера… Я никогда не думала, что смогу при нем работать. Оказывается, могу.
Иногда мне хочется, чтобы он вскочил и набросился на меня. Все, Оливер, убирайся вон, а еще называется лучший друг Стюарта, да, да, именно вон! Но он не набрасывается, и я с каждым днем все меньше уверена, что моя реакция была бы такой.
Сегодня, когда мы прощались, я заметила, что он открыл рот и смотрит на меня со значением. Я опередила его и бойким деловым тоном сказала:
— Нет, Оливер. Нет, нет.
— Ладно. Ты не беспокойся. Я тебя не люблю. — Но взгляд остался прежним. — Я тебя не люблю. Я тебя не обожаю. Я не хочу быть с тобой всегда. Не хочу завести с тобой роман. Не хочу жениться на тебе. Не хочу всю жизнь слышать твой голос.
— Уходи.
— Я не люблю тебя. Не беспокойся, — повторил он, закрывая за собой дверь. — Я не люблю тебя.
ОЛИВЕР: Араукария грозит небу узловатыми пальцами. Вечер. Идет дождь. Мимо, шелестя шинами, проезжают автомашины. Я стою у окна. Я смотрю и жду. Смотрю и жду.
10. Я не могу в это поверить
СТЮАРТ: Я не могу в это поверить. Собственно, я даже не знаю толком, во что —
Как говорят чертовы мудрецы, чья мудрость передается из поколения в поколение? Муж всегда первым начинает подозревать и всегда узнает последним.
Что бы это ни было… что бы ни было, страдать придется мне.
Кстати, не хотите сигарету?
ДЖИЛИАН: Эти двое, они каждый хотят одного: чтобы я была с ним. А я хочу и того, и этого. Вернее, когда того, а когда этого. Но в разное время чего-то одного.
Господи! Вчера я смотрела на Оливера и думала: я хочу вымыть твои волосы. Прямо вот так. Вдруг, ни с того ни с сего. Я даже смутилась. Они не были грязные — наоборот, они у него чистые и рассыпчатые. Они удивительно черные, волосы Оливера. И я представила себе, как я их намыливаю и споласкиваю, а он сидит в ванне. Ничего такого про Стюарта я никогда не представляла себе.
А я — посредине. На меня все время давят с обеих сторон. И страдать придется мне.
ОЛИВЕР: Почему винить всегда надо меня? Олли, разбиватель сердец, Олли, разрушитель семьи. Пес, кровопийца, змея подколодная, паразит, хищник, стервец, собака динго. А на самом деле совершенно не так. Я скажу вам, кем я себя ощущаю. И не смейтесь, пожалуйста. Я — тот самый мотылек, ночная бабочка, бьющаяся об стекло. Тук-тук-тук! Теплый желтый свет, такой, на взгляд, нежный, уютный, сжигает мне душу.
Тук-тук-тук! Страдать придется мне.
11. Любовь и т. д
ОЛИВЕР: Все это время я звоню ей каждый день и говорю, что я ее люблю. Она перестала бросать трубку.
СТЮАРТ: Вы уж потерпите и послушайте меня, хорошо? У меня не такой быстрый ум, как у моего друга Оливеpa. Я должен сначала разобраться, постепенно, шаг за шагом. Но в конце концов я докапываюсь до ответа.
Понимаете, на днях я возвратился домой раньше обычного. И когда завернул на нашу улицу — нашу улицу, — вдруг издалека вижу, мне навстречу идет Оливер. Я машинально помахал ему, но он шел, опустив голову, торопился и меня не видел. Где-то шагов за сто от меня он вытаскивает из кармана ключ и заходит в дом. Дом напротив, там еще перед окнами растет араукария. В нем старушка одна живет. Пока я поравнялся с этим домом, под номером 55, дверь уже захлопнулась. Я двинулся дальше, домой, вошел, прокричал, как всегда, бодро: «Ау! Я вернулся!» И стал соображать.
Следующий день была суббота. Я знаю, что Оливер по субботам дает уроки у себя на квартире. Я надел спортивную куртку, отыскал блокнот и фломастер и пошел через улицу в дом № 55. Вроде как я представитель местного совета, понимаете? Записываю последние данные в связи с новым коммунальным сбором или подушным налогом и проверяю всех проживающих по каждому адресу. Старушка представилась как миссис Дайер, домовладелица.
— И тут еще проживает… — я зачитал из листка в блокноте: — Найджел Оливер Рассел?
— Я не знала, что он Найджел. Мне он сказал, что его зовут Оливер.
— А также Роза?.. — Я промямлил нечто вроде иностранной фамилии, стараясь, чтобы звучало на испанский манер.
— Нет, таких здесь нет.
— Ах, простите, перепутал строчки. Стало быть, здесь проживаете только вы и мистер Рассел?
Она подтвердила. И я по садовой дорожке направился к выходу.
— Не обращайте внимания на калитку! — крикнула миссис Дайер мне вдогонку. — Через нее меня еще вынесут.
Так. Это для начала. Значит, вчера Оливер со своим ключом шел не к Розе.