Как все чудесно в вашем садочке…

Эркюль Пуаро положил перед собой аккуратную стопку писем. Он взял верхний конверт, пробежал глазами обратный адрес и затем, аккуратно разрезав конверт ножом для бумаги, извлек его содержимое. Однако внутри оказался еще один конверт, тщательно запечатанный красной восковой печатью и помеченный «Строго конфиденциально».

Брови на яйцевидной голове Эркюля Пуаро поползли вверх. Он пробормотал:

– Patience! Nous allons arriv'es! [1] – и вновь вооружился ножичком для бумаги. На сей раз из конверта выпало письмо, написанное довольно неровным и угловатым старческим почерком. Некоторые слова были подчеркнуты.

Эркюль Пуаро расправил письмо и начал читать. С правой стороны был написан адрес: Роузбэнк, Чарманс-Грин, Бакингемшир, и дата – двадцать первое марта.

«Дорогой месье Пуаро.

Мне порекомендовал обратиться к вам мой старый и верный друг, которому известны те мучения и страдания, которые я испытываю последнее время. Не скажу, что моему другу известны настоящие обстоятельства, – их я держу в полнейшей тайне, поскольку все это строго конфиденциально. Мой друг заверил меня, что вы – сама осторожность, поэтому я могу не бояться, что дело дойдет до полиции, если мои подозрения подтвердятся, чего бы мне крайне не хотелось. Но, конечно, вполне возможно, что мои подозрения совершенно ошибочны. Я уже не чувствую себя способной достаточно трезво мыслить после серьезной болезни, перенесенной прошлой зимой, меня постоянно мучает бессонница, я не могу самостоятельно разобраться в такой проблеме. У меня нет для этого ни средств, ни способностей. Еще раз повторяю, что поскольку дело это очень деликатное и семейное, то по многим причинам я, возможно, захочу, чтобы его обстоятельства были преданы забвению. Если мои подозрения подтвердятся, то я смогу сама разрешить эту проблему и предпочту именно так и сделать. Надеюсь, что мне удалось ясно объяснить свою позицию. Если вы согласитесь провести данное расследование, то дайте мне знать по указанному адресу.

Искренне ваша,

Амелия Бэрроуби».

Пуаро дважды прочел таинственное послание. Его брови вновь удивленно приподнялись. Затем он отложил его в сторонку и взял следующий конверт из стопки.

Ровно в десять часов утра он вошел в комнату, где мисс Лемон, его личная секретарша, сидела за своим письменным столом в ожидании инструкций на предстоящий день. Мисс Лемон была невзрачной на вид особой сорока восьми лет. При взгляде на нее создавалось такое впечатление, будто сложили вместе множество разнородных костей. Ее любовь к порядку была почти такой же, как у самого Пуаро, и хотя она обладала определенными мыслительными способностями, но никогда не размышляла на отвлеченные темы без особого на то распоряжения.

Пуаро вручил ей утреннюю корреспонденцию.

– Будьте добры, мадемуазель, напишите вежливые отказы на все эти письма.

Мисс Лемон, просмотрев все письма, нацарапала на каждом из них какие-то каракули. Эти пометки, понятные только ей одной, были кодовой системой ее собственного изобретения: «Умасливание», «Пощечина», «Мурлыканье», «Пара слов» и так далее. Закончив с пометками, она удовлетворенно кивнула и взглянула на Пуаро, ожидая дальнейших указаний.

Пуаро протянул ей письмо Амелии Бэрроуби. Она извлекла его из двойного конверта, прочла и заинтригованно подняла глаза.

– Итак, месье Пуаро? – Ее карандаш застыл в боевой готовности над деловым блокнотом.

– Что вы думаете по поводу этого письма, мисс Лемон?

Слегка нахмурившись, мисс Лемон отложила карандаш и еще раз прочла письмо.

Содержание писем обычно интересовало мисс Лемон только с точки зрения выбора соответствующего ответа. Крайне

редко шеф взывал к ее индивидуальным, человеческим способностям, в отличие от служебных. Мисс Лемон не слишком нравилось, когда он так делал, – она являла собой образец почти идеального механизма, совершенно и удивительно безразличная ко всем человеческим делам и заботам. Настоящей страстью ее жизни было совершенствование порядка или системы хранения и подшивки документов, и, естественно, по достижении оного совершенства все остальные системы хранения следовало бы предать забвению. Она грезила о такой системе по ночам. Но мисс Лемон была также способна разобраться и в чисто человеческих делах, что было хорошо известно Эркюлю Пуаро.

– Итак? – спросил он.

– Старая дама, – сказала мисс Лемон, – жутко переполошилась.

– Вот как! По-вашему, переполох идет изнутри?

Мисс Лемон, прикинув, что Пуаро уже достаточно давно живет в Англии, чтобы понимать подобные выражения, не удостоила его ответом. Она бросила взгляд на двойной конверт.

– Строго конфиденциально, – сказала она. – И при этом ничего не сказано.

– Да, – сказал Пуаро, – я тоже заметил это.

Мисс Лемон вновь с надеждой взялась за карандаш и блокнот. На сей раз Пуаро удовлетворил ее желание.

– Напишите ей, что я почту за честь навестить ее в любое удобное для нее время, если только она не предпочтет проконсультироваться со мной здесь. Не печатайте этот ответ на машинке, напишите от руки.

– Хорошо, месье Пуаро.

Пуаро передал ей очередные документы:

– Вот счета.

Мисс Лемон с деловым видом быстро рассортировала их.

– Я оплачу все, кроме этих двух.

– Чем они вас не устраивают? Ведь в них нет никаких ошибок.

– Они присланы от фирм, с которыми вы только что начали иметь дело. Неразумно слишком быстро платить по счетам, которые вы только что открыли, – могут подумать, будто вы добиваетесь того, чтобы в дальнейшем получить какие-то кредиты.

– М-да! – пробормотал Пуаро. – Я преклоняюсь перед вашими превосходными знаниями британских торговцев.

– Я не знаю о них ничего особенного, – сухо заметила мисс Лемон.

Письмо мисс Амелии Бэрроуби было своевременно написано и отправлено, но ответа на него так и не последовало. Возможно, подумал Эркюль Пуаро, старая дама сама разгадала тайну. Однако его несколько удивило то, что в таком случае она из вежливости не известила его о том, что его услуги больше не требуются.

Спустя пять дней мисс Лемон, получив утренние инструкции, сказала:

– Помните, мы отправили письмо мисс Бэрроуби?.. Неудивительно, что мы не дождались ответа. Она умерла.

Эркюль Пуаро сказал очень тихо:

– Вот как… умерла…

Открыв свою сумочку, мисс Лемон достала газетную вырезку.

– Я увидела это сообщение на газетной тумбе в метро и оторвала кусочек газеты.

Пуаро с одобрением отметил в уме тот факт, что, хотя мисс Лемон употребила глагол «оторвала», на самом деле она аккуратно вырезала статью ножницами. Пуаро читал извещение в «Морнинг пост»: «26 марта на семьдесят третьем году жизни скоропостижно скончалась Амелия Джейн Бэрроуби, Роузбэнк, Чарманс-Грин. Цветов просьба не присылать».

Пуаро перечитал извещение.

– Скоропостижно, – прошептал он и вдруг оживленно добавил: – Будьте так любезны, мисс Лемон, запишите письмо.

Карандаш вспорхнул со стола. Мисс Лемон записала быстрой и четкой скорописью:

«Дорогая мисс Бэрроуби.

Я не получил вашего ответа, но поскольку в пятницу мне все равно нужно быть в районе Чарманс-Грин, то я зайду к вам, и мы более подробно обсудим то дело, о котором вы упомянули в вашем письме.

С уважением, и т. д.».