Как все это начиналось
Шрифт:
— Да, я знаю. Помню, какой был Джеймс. А вот теперь он у нас банкир, носит строгие костюмы и дорогие рубашки.
— Он банкир? Один из людей, которые сделали кризис?
— Нет, — сказала Роуз. — Он пока начинающий банковский служащий, работает в офисе, хотя, конечно, ему бы хотелось, чтобы его считали банкиром.
— А вы? Ваша мама сказала, что вы работаете для… исторического человека. Это правильно я сказал: для исторического человека?
— Он историк, — улыбнулась Роуз. — Но мне нравится — «исторический человек».
— Он старый человек, она
— Он хотел бы быть важным. Думаю, раньше и был. — Она рассказала ему о Генри. — Вот сейчас, например, желает попасть на телевидение, сделать свою программу. Но мне кажется, это безнадежная затея.
— Я люблю смотреть такие программы. Когда узнаешь разное. Но мой племянник и его друзья — нет. Поэтому мы спорим, что смотреть, и я всегда проигрываю.
— Что ж, нормальная семейная жизнь, — произнесла Роуз. — Когда ваши дети вырастают и покидают родительский дом, пульт остается в вашем распоряжении. А чем занимается ваш племянник? Я имею в виду, что он делал, пока не приехал сюда?
— Работал в баре. Неплохо, но платят мало, а он хочет жениться. Поэтому едет сюда на год заработать деньги на свадьбу и на семью. Он хороший мальчик, и другие тоже, но я хотел бы свое место. Скоро найду себе комнату.
— Стройка… Наверное, это тяжело — выполнять такую работу, если к ней не привык.
— Иногда я довольный собой. Гордый. Посмотрите-ка, я поднимаю и таскаю, как настоящий рабочий. Я работаю руками. — Он показал ей ладони, покрытые мозолями. — Но надеюсь, это не очень долго. Я бы хотел опять хороший чистый офис.
— Да, это не надолго, — сказала она решительно, вдруг поняв, что горячо сочувствует ему.
— Я все время стараюсь читать. Смотрите. — Он достал из рюкзака книгу. «Прогулки по Лондону». Он открыл наудачу: — «Купол… — купол, да? — останется у вас справа, пройдите по пешеходному тоннелю под… рекой, и вы окажетесь в… Грин… Гринвике».
— Это читается «в Гринвиче». Географические названия в английском просто невозможны. Но там и правда очень хорошо. Вы действительно проходите туда под рекой по этому тоннелю. Вы когда-нибудь гуляли по Лондону?
— Немного. В воскресенье. Мне нравится пробовать читать эту книгу и смотреть картинки.
— Мы с Джерри много гуляли. Раньше. Джерри — это мой муж.
Да, это было сто лет назад. Они давно не гуляют.
«А почему бы и нет?» — подумала она и сказала:
— Там есть один просто фантастический маршрут вдоль реки. — Роуз перевернула несколько страниц в книге. — Вот смотрите. Кью и Ричмонд. — (Он нагнулся и проследил за ее пальцем.) — А еще можно осмотреть церкви Сити, это тоже очень интересно.
Он внимательно слушал.
— Собор Святого Павла, — продолжала она. — Еще вам надо увидеть Хэмптон-корт. И парки… Мой любимый — Сент-Джеймс-парк. Там озеро, утки…
От книги, слов Роуз, ее теплого голоса и внимания к нему веяло надеждой.
Она положила книгу, взяла чашку, допила свой кофе и решительно сказала:
— Да! Да, вам непременно нужно… посмотреть на все это.
— Я бы очень хотел.
— Может
Он состроил гримасу:
— Очень сладко. Не могу допить. Вот мне урок — не вести как маленький мальчик.
— Выпейте эспрессо, чтобы перебить вкус, — посоветовала она. — Да и я бы не отказалась.
Она смотрела на Антона, пока он заказывал у стойки, и размышляла о том, у всех ли в той стране, из которой он приехал, такие темные густые волосы. Она слышала, как Антон сделал заказ. Бедный, он ежедневно борется с чужим языком. Но у него в голове сидит еще и другой, на котором он объясняется свободно, иной его мир. Антон оглянулся, их взгляды встретились в зеркале на стене. Он улыбнулся.
— Два кофе за день, — сказала она, когда Антон вернулся. — Обычно я столько не пью.
— Это особенный день, — возразил он. — Для меня. И для моей матери скоро — когда она получит жакет.
Роуз подумала: «Смешно, но для меня тоже. Я прекрасно провожу время, как ни странно».
— Когда я была молодая, мы с друзьями часто ходили в бары, — сказала она.
Он пристально посмотрел на нее.
— Вы и сейчас молодая. Взрослые ребенки… дети, я хотел сказать, не значит, что старая. А я точно молодой, — засмеялся Антон. — Я себе сказал это, когда поехал в Англию: «Я еще молодой, поэтому могу начать новую жизнь». Но скоро я понял, что не такой молодой, чтобы жить как студент и есть из консервной банки.
— Я не чувствую себя молодой, но понимаю, что вы имеете в виду, — произнесла Роуз. — Да, мы сравнительно молодые. Старый — это все-таки другое. Вот как моя мама, например. Сорок с небольшим — это просто… зрелость.
— Это хорошее время. Молодость, — нахмурился он. — Это проблемы, проблемы, проблемы: у меня нет девушки, я глупый, у меня прыщик на лице.
— Да, а девушки все время думают о волосах. Я по полдня думала о них в молодости!
— Значит, сейчас мы лучше, чем молодые. Нам все равно прыщик и волосы. Мы научились радоваться.
«Да, — мысленно согласилась она. — Даже в „Старбаксе“ в субботний день. Какой сюрприз».
— На стройке я теперь радуюсь перерыву на чай, — продолжал он. — Ждешь, смотришь на время. И — уф! Садишься. Разговариваешь. Узнаешь новые плохие слова по-сербски… Играешь в карты. Читаешь газету, то есть пытаешься это сделать. А вы чему радуетесь?
Она призадумалась. Что же ее радует в этой жизни?
— Пожалуй… утро выходного дня. Когда не надо рано вставать, можно выпить чаю в постели. Люси вернется из колледжа и болтает не переставая. — Она замолчала, задумалась и вдруг, повинуясь внезапному порыву, сказала: — Вообще-то, знаете, еще погода. Я получаю удовольствие от погоды. От ветреной. Даже от дождливой. От солнечной, как сейчас, этой весной. Мне нравится… разнообразие погоды. — Боже мой, она раньше никому ничего подобного не говорила. — Хорошо, что я не живу в Калифорнии. Там, говорят, всегда одно и то же.