Как все начиналось

Дубровный Анатолий Викторович

— Листарио, — произнёс архипастырь.

— Листик, — поправила девочка.

— Ваш визит имеет какую-то цель? — спросил архипастырь, если раньше он обращался к этой девочке на «ты», то сейчас счёл правильным употребить более уважительную форму.

— Ага! — кивнула Листик. — Я хотела бы вас попросить, не преследовать цирк Жозе. И верните ему, пожалуйста, фургоны и реквизит, что он оставил здесь. Жозе не виноват, что я к ним присоединилась. И Карэхита не ведьма, как этот ваш решил!

Архипастырь в знак согласия склонил голову, он хоть и разговаривал

с ребёнком, но понимал, что это существо обладает возможностями гораздо выше человеческих, но с другой стороны…

— Листик, утолите моё любопытство, зачем вам понадобилось брать деньги в банке почтенного Рамилито?

— Он совсем не почтенный, а скорее наоборот! — гневно ответила Листик и рассказала о том, как поступил банкир с Жозе. Архипастырь внимательно слушал, кивал, и когда Листик замолчала, вздохнул и скорбно произнёс:

— Вы совершенно правы! Этот Рамилито жулик и мошенник! Он и меня также обманул! Но гораздо на большую сумму чем бедного хозяина цирка, но в отличие от почтенного… Как вы сказали? Жозе? За меня совершенно некому заступиться!

— А много он вам должен? — Листик подошла к изображавшему вселенскую скорбь архипастырю и погладила его по руке.

— Двадцать таких мешочков, как вы отдали… — закончить архипастырь не успел, Листик сказала своё «ага», и с балкона, в небо ушла большая тень. Архипастырь усмехнулся и приготовился ждать, но к его удивлению на балкон почти сразу же опустилось крылатое существо, державшее в охапке банковские упаковочные сумки. Дракон, пригнувшись, шагнул в комнату, теперь архипастырь его хорошо разглядел. Этот зверь, или совсем не зверь, был действительно красив! Сделав два шага, дракон вывалил всё, что нёс, на пол, и не успел последний мешок, падая звякнуть, как на этой куче сверху сидела рыжая девочка. Она сообщила:

— Вот, сколько смогла унести! Я не считала, а то начала бы звенеть, их перекладывая, — девочка спихнула на пол мешок, лежавший на самом верху кучи, и он, падая, издал глухой звякающий звук. Листик, склонив голову набок, удовлетворённо кивнула: — Звенит! И сразу же эти прибежали бы, ну которые кричат. Они бы мне ничего не сделали, но зачем их беспокоить?

— Разумное решение, — кивнул архипастырь, — только вот нехорошо получится, по этим мешкам могут определить, куда делось золото и…

— Ага! — Листик стала разрывать мешки появившимися у неё большими когтями и высыпать золото прямо на пол. Если это действие, вернее то, как оно осуществлялось, удивило архипастыря, то он никак этого не показал. Когда Листик опорожнила все кожаные мешки, архипастырь, указав на них, задумчиво заметил:

— Их надо уничтожить, лучше всего сжечь, только вот…

Сомнения архипастыря были понятны, банковские мешки–сумки были сделаны из грубой толстой кожи, да ещё и металлическими деталями — заклёпки, замки.

— Ага! — кивнула Листик и побросала разорванные мешки в большой камин, то, что произошло дальше, изумило архипастыря больше, чем всё произошедшее до этого. С рук девочки сорвалось пламя и в несколько мгновений полностью сожгло банковские упаковки.

—

Э–э–э… — замялся архипастырь, Листик улыбнулась:

— Хотите спросить, как было там на площади? Очень трудно сжечь того, кто сам огонь. А мой огонь, — девочка кивнула на пустой камин, там всё, в том числе и дрова, сгорело так, что даже пепла не осталось, — очень близок к первозданному, так даже дракланы не могут! Тайша так говорит. Моя мама так умела…

Листик всхлипнула, а архипастырь вспомнил рыжую девушку, к которой с криком «мама» прошлый раз бросилась Листик. Судя по реакции девочки, с её мамой что-то произошло, церковный иерарх осторожно спросил:

— А что с вашей матушкой?

— Она погибла, — голос девочки дрогнул и глаза наполнились слезами, глядя на это такое человеческое проявление чувств, архипастырю на мгновение стало стыдно, за то, что он провернул с помощью этого ещё в сущности ребёнка. Он подошёл к девочке и стал её утешать:

— Не плачь, девочка. Не к лицу такому могучему и сильному дракону, — вспомнил название архипастырь, — плакать…

Листик подняла на архипастыря глаза, а тот продолжил:

– … да, я знаю кто ты, о твоём племени есть упоминания в старых трактатах, это позже эти книги объявили еретическими и все уничтожили, но в закрытом хранилище церкви экземпляры остались. Я знаю, что наш мир не единственный, но другим об этом рассказывать не стоит. Та девушка, что хотели сжечь на площади, она тоже?..

— Не–а, она здешняя. Она моя подруга, а своих друзей я в обиду не дам!

— Понимаешь, Листик, после того что случилось, её объявили святой — прошедшей священный очистительный огонь, да и тебя тоже. Но ты уйдёшь, а она останется здесь, а святой, что вовремя не вознёсся на небо, церкви не нужен, не выгоден. Во–первых — он отвлекает внимание верующих, а во вторых — он может иметь, и скорее всего будет иметь, мнение отличное…

— Ага, — кивнула Листик, — вы хотите, чтоб я забрала Карэхиту с собой? А остальные? Ведь вы же обещали!

Архипастырь улыбнулся и позвонил в колокольчик. Если вошедший секретарь и удивился, увидев огромную гору золотых монет и голую девочку, на них сидящую, то не подал виду, словно подобные явления в покоях, отведенных архипастырю, в пять часов утра, дело самое обычное.

— Выпишите охранную грамоту… — начал архипастырь и посмотрел на девочку, та кивнула:

— Жозе Леринья и его цирку.

— Да, Жозе Леринья и его цирку, за моей подписью, я подпишу, и распорядитесь это всё упаковать и приготовить к перевозке. — Архипастырь кивнул на груду золота. Пока готовился нужный документ, Листик, по просьбе архипастыря нарисовала портрет Карэхиты. Надо же сделать иконы с изображением новой святой, а девушку многие видели и хоть какое-то сходство, должно быть. Листик нарисовала ещё один рисунок — архипастырь благословляет её саму и Карэхиту. Хоть Листик рисовала очень быстро и картины были исполнены в виде наброска, архипастырь остался очень доволен. Нарисовать большую и красочную картину будет кому, главное, иметь откуда срисовывать — сказал он.