Как взрослые люди
Шрифт:
– Это чье?!!! – раздался грозный рык.
– Это мое, – ответила я неожиданно для себя.
Я взяла на себя чужую беду, совершенно не думая, зачем мне это надо. Мозг выдал единственно правильное решение гораздо быстрее, чем я его осознала.
Это потом мне сделалось понятно, почему так произошло. Все знали, что, если наш суровый профессор обнаруживал у кого-то шпаргалки, попавшемуся на преступлении испытуемому предстояла пытка: его гоняли по всем вопросам курса. И попробуй ошибись! А я – волею собственной добросовестности и отличной памяти – знала все. Ну и к тому же – слегка надеялась на сочувствие к моему пузу. Так
– Ну что, приступим, – грозно произнес твердокаменный профессор.
– Приступим, – азартно согласилась я.
Я отвечала на все вопросы, даже самые каверзные. Егорка пинался в животе. Его пинки заставляли меня улыбаться. Выглядела я наверняка дерзкой (многим не нравится, когда зависимый от них человек улыбается в момент испытаний). Но профессор, вопреки моим ожиданиям, мягчел и добрел от вопроса к вопросу.
Наконец он открыл мою зачетку, собираясь ставить отметку. Я очень надеялась, что это не будет неуд.
– А зачем со шпаргалками пришла? – спросил он вполне мягким человеческим голосом.
– Да это… Это я так… Это мне вместо конспекта, для уверенности, – убежденно врала я.
– Видишь! На воре и шапка горит! Все потеряла! – по-отечески пожурил меня экзаменатор, выводя «отл.» и размашисто расписываясь. – Иди! И больше так не делай! Сама все можешь, зачем зря нарываться!
– Спасибо! Спасибо! Я больше никогда-никогда… – восторженно обещала я.
С чистой совестью обещала, поскольку и так шпорами никогда не пользовалась.
Интересно, что Юлька вышла из аудитории буквально через минуту после меня – с четверкой! Она бросилась ко мне обниматься и благодарить – таких героинь, как я, ей встречать в жизни не приходилось.
– Ты вышла, а он сидит, головой качает, улыбается… Вот, говорит, рожать скоро, а настоящим знаниям и предстоящие роды не помеха. Вот с кого пример надо всем брать. А меня даже по билету спрашивать не стал, спасибо ему, то есть тебе. Спросил, устроит ли меня четверка. Я плечами пожала от обалдения. А он объясняет: мол, по сравнению с предыдущей студенткой все будут выглядеть бледно, так что на пятерку лучше и не рассчитывать. Я киваю, что конечно-конечно, я согласна, не спорю. И вот!!!
Да! Повезло так повезло! Реально.
Так мы и стали подругами.
К этому времени я уже собралась разводиться. Без Юлькиной дружбы можно было бы сильно приуныть.
12. История любви
Хотя история развода – это история моего собственного упрямого идиотизма. Теперь-то я в этом себе признаюсь целиком и полностью.
А дело было так.
Первые месяцы после счастливого обретения друг друга мы с Максом, ошалелые от свалившегося на нас счастья, только и делали, что ублажались и наслаждались. Были уверены, что смысл жизни нами найден.
Помню, как сидели мы через неделю после выпускного в парке у Москвы-реки с друзьями, жгли костерок, картошку пекли. Макс меня обнимал, я в полудреме слушала, как он объясняет другу, что главное – женщину своей жизни найти, тогда все становится просто и понятно. Говорил что-то про половинки и целое, про свое везение… Я слушала и во всем соглашалась. И знала, что вот придем домой и снова станем одним целым. И сейчас мы уже – одно целое. Мы же муж и жена. И друг Макса вздыхал и говорил, что нам повезло, как редко кому. Макс наклонял лицо
– Спит, – прошептал Макс, прижав меня к себе еще крепче. – Девочка моя.
– Повезло тебе, – повторил друг.
…Сейчас, через ужас сколько лет, я точно могу сказать: это самое лучшее воспоминание моей жизни. Кроме, конечно, рождения Егорки. Но Егорка – совсем особое переживание. А в личной моей жизни самое лучшее – это вот тот костерок у реки, моя доверчивая дремота и Макс, шепчущий: «Девочка моя».
Только тогда я еще не понимала, что счастье юным дарится не навсегда. Сначала вручают тебе счастье, а потом смотрят: как ты им распорядишься. И если пренебрежешь – останешься в очень большом проигрыше.
В общем, по мере роста Егорки в моем пузе исчезала моя увлеченность всякими когда-то запретными, а ныне доступными любовными забавами. Макс это очень хорошо понимал, не обижался и ничего от меня не требовал. Он вместе со мной удивлялся тому, кто жил и копошился у меня в животе. Я была уверена в любви мужа ко мне. Я капризничала, хотела «то, не знаю что», жаловалась на все вокруг. Макс меня поддерживал и жалел. Домашних хлопот я ведать не ведала (мы же у бабушки жили). Ну практически земной рай. И, как обычно, нечистой силе очень мешает, когда кто-то счастлив и доволен своей тихой жизнью.
Я не знаю, зачем я полезла в институтскую сумку Макса. Мне там ничего не было нужно. Я никогда не рылась в чужих вещах. И главное – день был такой хороший. Макс встретил меня у института, мы вместе добрались до дома, собрались поесть, мне ужасно захотелось круглого черного хлеба – чтоб свежего, душистого и с корочкой. И Макс, конечно, побежал, пообещав вернуться через пять минут. А я лениво потащила его сумку из прихожей в нашу комнату, – бабушка порядок любила. Она тогда еще работала, возвращалась усталая. Мне просто хотелось навести порядок. Сумка оказалась очень тяжелой. И я подумала: «Что он там такое таскает? Это же поднять невозможно!» Ну и открыла, глянула. На полном автомате. Даже без любопытства. Тупо глянула внутрь. Общие тетради, учебники, шарф, который я утром велела ему взять с собой на всякий случай… И еще – какой-то глянцевый журнал. Я уселась на диван, думала – полистаю журнальчик, пока хлеб не прибыл. Открыла и ахнула. Там такие были картинки, в этом журнале, что меня чуть не вырвало. Порно. А я никогда до этого не видела ничего подобного. И вот мой совершенно не закаленный глаз уловил то, что оскорбило меня до глубины души.
– Так вот чем он занимается! Так вот что его интересует! Я ребенка вынашиваю, а он… И это любовь?!
Какие-то такие мысли обрывочно скакали по мозговым извилинам и настойчиво стучались в мой череп. Их, эти зудящие мысли, срочно надо было воплотить в какое-то дело. А во что? Ну ясное солнце, в скандал.
И грянул бой!
– Хлеб доставил! – крикнул запыхавшийся Макс.
Я рванула в прихожую с журналом в трясущихся руках.
И через секунду нам стало не до хлеба, не до еды вообще. Вспыхнуло такое!!! Мы до этого ни разу не ссорились, вот в чем беда. Мы не были готовы, не закалились, не учитывали болевых точек друг друга. Вернее, в той ссоре я не учитывала силы собственных слов. Я гнала Макса, приказывала ему убираться. И какими эпитетами его при этом награждала, лучше не вспоминать.