Как я босса похитила
Шрифт:
Воронцов почти полностью закрыл ее собой. Понятно, на родительские собрания с такой ревностью, ходить тоже будет сам.
Так, Оля, в какую это степь тебя понесло? Какие собрания? Какие родители?
— Папа! Ты пришел!
Оля забыла, как дышать.
А Воронцов нагнулся и поднял мальчугана на руки. Волосы, как у глаза, у ребенка были светлыми, тогда как у отца и борода, и волосы, и глаза были почти черными. Оля искала сходство во внешности, не находила.
— Ой, — сказал мальчик, заметив спрятавшуюся за спиной
— Привет, — выдавила Оля. — Вкусная капуста?
— Нет, я ее даже не ел.
— А вот это ты зря, — вздохнула Оля.
— У меня есть булочка, хочешь, поделюсь?
— Переобувайся и едем, — встрял Воронцов. — Там ее и накормим.
— Здравствуйте, Алексей Сергеевич! — промурлыкала воспитательница. — Давно вас не видели.
Детей тут вообще никто не замечает, что ли?!
Оля громко кашлянула, пока Воронцов вежливо здоровался с молодой воспитательницей. Она хоть совершеннолетняя? По виду не скажешь.
— Рады наконец-то познакомиться с мамой нашего Даника, — встрял многодетный мужчина. — Приходите на день рождения всей семьей, если работа позволит.
Оля моргнула. Мама? Это он про нее?
— Обязательно, — ответил Воронцов, собственнически притягивая ее к себе за талию.
Ого, какая насыщенная жизнь в садиках, оказывается.
— Отпусти, — прошептала Оля.
— Нет, — отрезал он.
— Да я вздохнуть даже не могу, Воронцов!
Хватка ослабла только, когда дети с отцом дружной ватагой выбрались наружу.
Воспитательница не сводила с Ольги взгляд. Очень, похоже, что она прекрасно знала или понимала, что никакая Оля не мама сыну Воронцова, но вслух ничего не говорила.
— Я готов, пап!
— Отлично, — выдохнули они разом, посмотрели друг на друга и рассмеялись. — Идем отсюда быстрее.
В детском батутном центре было многолюдно, шумно и жарко. На Олю и ее блузу с вызывающим декольте никто не смотрел. Поскольку некоторые мамочки, похоже, вообще не знали, что их одежда может застегиваться на все пуговицы.
Раньше Оля видела такое скопление полураздетых женщин только в клубе, но на то он и ночной клуб. Здесь же все было почти также с той лишь разницей, что из колонок лились треки из «Маши и Медведя», а вместо алкоголя подавали молочные коктейли.
Пока Данила был рядом, Оля никаких личных вопросов Воронцову не задавала, обсуждали только начинки к пицце. Еду Даник решил не дожидаться, умчался скатываться с батута, высотой, должно быть, с трехэтажный дом.
— А это не опасно? — спросила Оля.
Даня в этот миг с визгом слетел вниз, помахал им и помчался на второй круг. Оля поняла, что сидела не дыша, пока он взбирался.
— Там же дети взрослые, смотри! Ох, черт возьми, куда лезут? Он же меньше! Эй, мальчик! Да ты, не делай вид, что меня не слышишь! Пропусти мальчика. Да вот этого. Видишь, он же меньше тебя! Спасибо.
Оля вернулась
— Сплошные нервы, — проворчала она. — И это называется развлекательный центр? Чему ты так улыбаешься?
— Да так… Тебе может чего покрепче взять? На тебе лица нет.
— Не-е-ет, дважды я на это не куплюсь, Воронцов. Мне нельзя пить.
— А мне понравилось, какой ты была, когда выпьешь.
— Зато мне…
Воронцов удивленно приподнял бровь. Мол, ну давай, соври, что не понравилось.
— В общем, пить я не буду. И не уговаривай.
— Как знаешь, — Воронцов откинулся на спинку стула. — Кстати, просто поражаюсь, твоей сдержанности.
«Это потому что я трезвая», — чуть не ответила Оля.
— Ну… Не люблю лезть в душу, если честно. И так понятно в общих чертах. У тебя есть теща и сын. Значит, когда-то ты был женат, но вы с женой разошлись, что меня не удивляет при нашей статистике разводов. С тещей у тебя отношения сохранились хорошие, а с женой, вероятно, нет, поэтому она предпочитает общаться с тобой через нее. Ну, зато тебе с сыном не запретили видеться, и теперь ты вроде воскресного папы. Все правильно?
Воронцов молчал долго.
— Нет, — сказал он глухо. — Права ты только в том, что у меня есть теща, потому что когда-то я действительно был женат. Вот только я вдовец, Оля. Почти пять лет.
Оля окаменела.
— Мы поженились, когда ей было восемнадцать, а мне двадцать. Она забеременела, а я был влюблен по уши. Денег, конечно, не было вообще, но родители обещали помогать. А потом… Потом Маше поставили диагноз. Беременность сработала, как бомба замедленного действия. Я ушел из спорта, потому что плаваньем много денег не заработаешь. Но все равно не успел ничего сделать. Маша умерла, а я остался с Даней. Он — ее вылитая копия. После ее смерти ни о какой спортивной карьере, конечно, и речи быть не могло. Лариса Петровна сидела с сыном, пока я работал то тут, то там. Через два года открыл первую забегаловку возле рынка. В одной из инстанций случайно познакомился с Иванычем. Он привел меня в закрытый покерный клуб, где я познакомился с нужными мне людьми, и через еще два года я открыл ресторан. А потом вдруг выиграл у него ночной клуб, и вот я здесь.
— Мне очень жаль, — прошептала Оля.
Он кивнул.
— Я так и не понял, что нужно отвечать в таком случае, — вздохнул Воронцов. — Благодарить? Молчать?… Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я никак не мог рассказать тебе об этом сразу же на утро.
— Понимаю… И пожалуй, все-таки выпью.
Когда они возвращались домой, машина была под завязку забита воздушными шарами, и все их нужно было в целости доставить до квартиры. Даня пока ехали, заснул на заднем сидении, взяв с Оли обещание, что она поможет ему с шариками.