Как я была принцессой
Шрифт:
Сколько давления может выдержать брак, прежде чем в его фундаменте появятся трещины? Нам с Яном приходилось сталкиваться с миллионом трудностей, пока я писала эту книгу и одновременно снимала документальный фильм. Я стала резкой, упрямой и жесткой – совсем непохожей на ту женщину, на которой он когда-то женился. Я очень устала и мечтала только об одном – заснуть длинным воскресным утром рядом со своими малышами. Повторится ли это когда-нибудь в моей жизни?
В октябре фильм был закончен, а скоро я получила и первую боевую награду – во всяком случае, так я расценила приглашение выступить на Международной конференции по семейному законодательству с докладом о международном похищении детей. За это приглашение я тоже должна была благодарить судью Николсона, подсказавшего
Пришло еще одно пустое и грустное Рождество. Я опять поставила под елку портреты детей и сфотографировала, чтобы отметить течение времени. Уже годы, а не месяцы прошли с тех пор, как я последний раз виделась и разговаривала с Аддином и Шах. Я пропустила все их дни рождения, я не знаю, когда выпал первый молочный зуб Шах, не знаю, о чем они сейчас мечтают и как смеются. Боль не стала меньше, но я научилась с ней жить. Я чувствую себя так, будто очень острым ножом кто-то вырезал большой кусок из самой середины моей души, и я так и живу с этой зияющей пустотой внутри, прикрытой только очень тонкой мембраной. Я слышала, что люди часто чувствуют боль в ампутированных конечностях. Наверное, именно это происходит и со мной.
Мою жизнь нельзя назвать ни спокойной, ни счастливой – я так и не сумела смириться с тем, что у меня отняли детей. Горе иногда накатывает на меня, наподобие прилива, а иногда отступает. В каком-то смысле я и сейчас справляюсь с ним не лучше, чем в первый год после похищения Аддина и Шах.
Эпилог
Это странно, но и после стольких лет, проведенных в разлуке, мне иногда все еще кажется, что вот сейчас я перестану писать, обернусь и увижу, что Аддин и Шах сидят на диване у меня за спиной. Наверное, в этом сущность родительской любви. И спустя годы она остается такой же пронзительной и свежей, как в тот день, когда ты впервые взяла ребенка на руки, и не важно, что сейчас он далеко от тебя или его больше нет.
Я часто просыпаюсь оттого, что слышу голоса детей, зовущие меня, и тогда встаю и хожу по дому, разыскивая их. Конечно, я понимаю, что эти голоса доносятся из моих ночных кошмаров, но всем телом я чувствую такое желание обнять их, так остро ощущаю пустоту у себя в животе, что знаю: связь между нами не нарушена.
Я никогда не думала и не утверждала, что Аддин и Шах принадлежат мне. Они не принадлежат никому – только самим себе. Иногда я думаю, что они были драгоценным даром, доверенным моей любви и заботе только на время – до тех пор, пока судьба не забрала их у меня. Каждый из них – это особенный мир, не похожий на другие миры, как не похожи друг на друга снежинки, и такой же прекрасный и чистый, как они. Я не могу справиться со своей тоской по ним, не могу привыкнуть к боли, которая захлестывает меня каждый раз, когда мне кажется, что я слышу их голоса. Но я точно знаю – никто не в силах отнять у этих детей, рожденных мною, их душу. Как бы долго им ни пришлось скрывать свои истинные чувства и мысли, я верю, что однажды Аддин и Шахира вспомнят дорогу домой и вернутся ко мне.
Я помню, как любовалась на своих малышей, когда они еще лежали в колыбели, и высчитывала, сколько мне будет лет, когда они начнут говорить, пойдут в школу, впервые влюбятся, когда произойдет тысяча маленьких перемен, знаменующих переход из детства в отрочество и в юность. Я не сомневалась, что первая замечу тот момент, когда они оба перерастут меня; я верила, что буду свидетелем всех главных событий их жизни. Как же я ошибалась.
За эти ужасные годы я поняла две важные вещи. Первая – это то, что никого и ничто в этой жизни нельзя принимать как должное – в любую минуту это могут отнять у тебя. А вторая – это то, что никогда нельзя
В углу моего кабинета стоят два сундука с сокровищами. В них хранятся все мои воспоминания и надежды, все пропущенные праздники и дни рождения. Я складываю туда подарки, открытки, фотографии и письма, присланные Аддину и Шах. Я верю, что однажды смогу открыть эти сундуки и предъявить моим детям неопровержимые свидетельства того, что все эти годы их продолжали любить и ждать в Австралии.
Не так давно произошли перемены, позволившие мне найти немного смысла в том хаосе, в который превратилась моя жизнь. Я поверила в то, что могу писать, и решила продолжить это занятие. Мне не важно, добьюсь ли я успеха, главное – теперь я могу дать выход словам, переполняющим мой мозг по ночам, когда я борюсь с бессонницей.
За эти долгие и в то же время короткие годы я успела узнать лучшее и худшее в людях, столкнуться с жестокостью и состраданием. Теперь я твердо знаю, что по всему миру люди чувствуют одинаково, а это дает мне надежду, что когда-нибудь они перестанут красть друг у друга детей. Для этого надо всего лишь понять, что родительская любовь не зависит от расы, национальности и вероисповедания и что она сильнее эгоизма и жажды мести.
Аддин и Шахира сейчас гораздо старше, чем были в тот день, когда в последний раз вышли из дома. Я не оставляю попыток увидеться с ними, но пока они не принесли никакого результата. У меня нет возможности узнать, доходят ли до них мои письма и подарки. Мне ни разу не позволили поговорить с ними. Мое горе не стало меньше, но я привыкла к нему, как привыкают к хронической боли, и научилась считать его просто частью своей жизни.
До тех пор, пока я снова не увижу своих детей, я буду жить надеждой.
От автора
Я знаю, что мне необыкновенно повезло – я встретила множество чудесных, добрых и самоотверженных людей. Своей любовью они спасали и поддерживали меня в самые тяжелые, безнадежные и горькие моменты, и я всегда знала, что найду в их сердцах безопасный приют.
Спасибо тебе, бабушка, за то, что научила меня высоко держать голову. Я люблю тебя и очень скучаю.
Мои дорогие крестные, тетя Конни и дядя Кевин Кавердейл, вы всегда щедро делились со мной своей любовью и опытом. Если бы не вы, я так и осталась бы несчастным городским ребенком, не знающим ничего, кроме асфальта и запаха бензина.
Дебора Гриббл, Сью и Роб Макартуры, Мэри Мор, Майк Фезерстоун, Джули Джоунс и Джун Канн заслуживают не только благодарности, но и награды за то, как часто они принимали на себя мою тяжелую ношу и давали мне возможность передохнуть.
Любовь и благодарность моим блестящим, упорным юристам и добрым друзьям, Лилиан Уэбб и Джону Удоровичу, которые были рядом со мной с самого начала. Особая благодарность Джошуа и Надин Удорович.
Спасибо тебе, Валери «Мы Пробьемся» Харди.
Огромная признательность Марку Мадерну, Джеку Брауну, Нику и Бену Макартурам и Джессике Уотсон-Мунро – о лучших друзьях Аддин и Шах не могли и мечтать.
Спасибо Хитер и Грэхему Браунам, питавшим меня своей энергией, и Элизабет Лью, благодаря которой у меня появилась возможность сесть и написать эту книгу.
Не могу не выразить отдельной благодарности другим своим поверенным, советчикам и друзьям: Николасу Пуллену из юридической фирмы «Холдинг Редлих», сэру Руперту и леди Эприл Хэймер, судье Биллу Джилларду (бывшему королевскому адвокату), адвокату Джону Кантуэллу, королевскому адвокату Ноэлю Акману, Мюррей и Фрэнки Николл, доктору Майклу Джонсу, Нейлу Миллеру, дяде Эрику (крестному Аддина и Шахиры и моему доброму другу), Майклу Крэмину, Энди и Ким Таварес, Майклу Уилэсси, Робу и Николсу Гелл, Дэвиду и Дебби Хиршфельдер, Джефу Голдштейну, сенатору Роду Кемпу, Бронуин Бишоп, Малколму Фрэйзеру, Роберту Гамилтону, Торранс Мендез, Уэйну Миллеру, Ховарду Сатлеру, Сюзанне Монкс, Майку Мунро, Берту и Пэтти Ньютон, Сьюзан Дункан, Джону О’Лоану, Дэвиду Бробенту, Грэхему Орру, Гэвину Макдугласу, Ричарду и Джоан Уоллерам, Джефу Барнсу, Линде Чемберлен-Крэйтон, Рамоне Ковал, Джулии Кларк и Ричарду Невиллу, Ри Фрэнсису и Саймону Бинксу. И отдельно – Нэн Кинг.