Как я играю!
Шрифт:
В пещере, овальное отверстие которой выводило на берег реки, оказалось сухо и чисто. Только у входа была навалена груда веток. Из них и развели костер и при его свете обнаружили, что пещера углубляется дальше в скалу и делает поворот.
– Савва, проверь-ка, что там за поворотом, – попросил Шермилло, – а я пока трубочку набью да раскурю.
Еще не успевший согреться гоблин поежился, но, понимая, что кот абсолютно прав, вытащил из костра горящую смолистую ветку и отправился на разведку. Естественный туннель плавно загибался вправо, затем влево, и тут Савва был вынужден остановиться и крикнуть туда, откуда пришел:
– Шермилло,
Призыв гоблина нарушил процесс первой затяжки, обычно доставлявшей коту наибольшее удовольствие. Он в сердцах плюнул в костер и, велев притихшему Мохану поддерживать огонь и присматривать за входом в пещеру, поспешил к Савве.
Гоблин стоял, задрав голову и разглядывая сводчатую стену пещеры. Вернее, не стену, а вбитые в нее кандалы, в которых висели оторванные или обломанные до локтей кости рук – судя по размерам, рук гоблина. Дальше по стене висели еще одни кости в кандалах, дальше еще и еще… Шермилло так и застыл, не донеся до открытого рта дымящуюся трубку.
– Зачем было руки в кандалы вешать? – наконец шепотом спросил он.
– Не руки, а гоблинов, – также шепотом ответил Савва. – Живых гоблинов. А вот и письмена! – Он приблизил горящую ветку к стене и начал медленно читать выбитые в камне каракули:
«Пришло оно из тьмы глубин и во тьму глубин ушло. Из тех, кто видел его, не живет больше никто. И гоблинам здесь места нет, уходят все, приходит Сецц-харко вослед…»
– Сецц-харко! – повторил Савва. Его всего колотило, но виной тому был не холод, а ужас. – Не врали легенды, господин кот, не врали…
– Ты не скули, а на-ка курни лучшш-ше. – Шермилло сунул трубку в рот гоблину, заставив того сделать глубокую затяжку.
Глаза Саввы округлились, он шумно выдохнул Дым, но не закашлялся, чему кот явно обрадовался. Шермилло и сам дважды приложился к трубке, потом встряхнул Савву, которого начало немного пошатывать, и потребовал:
– Давай-й-й, рассказывай-й-й свои легенды!
– Я не знаю, сколько легенде о Сецц-харко лет, но, наверное, не очень много, – слегка заплетающимся языком сказал Савва.
– Да это не важно, говори давай-й-й!
– Когда-то в горах обитал многочисленный клан северо-горных гоблинов. Не богатый, но и не бедствующий клан. Не бедствовал до тех пор, пока из горного озера Сецц не начало выходить подводное чудище, рыба-крокодил, имя которого – Сецц-харко. Чудище прыгало и плевалось во всех, до кого могло достать. И те, в кого попадала его слюна, превращались в ледяные статуи, после чего Сецц-харко их пожирало.
Чудище выходило из озера один раз в неделю, и этот день гоблины назвали День кровавой трапезы. Очень многих сожрало чудище Сецц-харко, а все попытки устроить на него охоту терпели неудачу. И тогда один из гоблинских шаманов по имени Якс Скаррос придумал хитростью заманить Сецц-харко в пещеру, а потом завалить в нее вход и выход. Такая пещера нашлась, она вела от берега озера Сецц насквозь через всю гору. Весной и летом, когда озеро переполняли воды тающих снегов, по этой длинной петляющей пещере текла настоящая река, которая пересыхала на осень и зиму. В то время на дворе была осень, и шаман Якс Скаррос предложил заманить Сецц-харко в пещеру живыми приманками – пленными гоблинами из соседнего племени. Их оказалось три десятка. Первого пленного
И вот наступил очередной День кровавой трапезы. Чудище вышло из озера и принялось одного за другим замораживать и пожирать несчастных гоблинов, постепенно приближаясь к пещере, пока не вошло в нее. И тогда Як Скаррос привел в действие обвальное устройство, и камни огромной грудой засыпали вход в пещеру. Разъяренное Сецц-харко издало мощный негодующий рев и помчалось к оставшемуся свободным выходу. Но дежурившие там гоблины, вместо того чтобы устроить обвал, испугались и кинулись наутек. Сецц-харко настигло их, заморозило своим плевком и сожрало.
Не обошла эта страшная участь и тех, кто остался висеть прикованным в пещере. А Сецц-харко, лишенное возможности вернуться в свое родное озеро, поселилось в Ледяной реке и стало уничтожать гоблинов, живущих на ее берегах. Замораживать и пожирать до тех пор, пока истощенные гоблинские племена не покинули те места…
– Значит, в той самой реке, по льду которой я сегодня катался, и поселилось чудище Сецц-харко? – уточнил Шермилло.
– Выходит, так, господин кот. – Гоблин облизал пересохшие губы.
– И возможно, чудище обитает там и сейчас?
Савва промолчал, не зная, что ответить.
– А это – та самая пещера? – задал Шермилло очередной вопрос.
– Да, пещера Тридцати гоблинов, – вспомнил Савва название.
– И с одной стороны вход завален камнями, а с другой – подготовлено устройство для обвала?
– Д-да…
– Которое, наверное, очень несложно привести в дей…
Договорить у Шермиллы не получилось. С той стороны, откуда они пришли и где остался караулить костер и вход в пещеру второкурсник Мохан, раздался оглушительный грохот, причина которого сразу стала понятна и коту, и гоблину.
Сбежав по крутому спуску к реке, Тубуз оглянулся на костер.
«Буська-то там сейчас, наверное, штаны снимет и тоже сушиться повесит, – мелькнула возбуждающая мысль. – А я этого не вижу… Но какие же у нее волосы! Да и формы вроде тоже ничего. До объемов Бобы ей, конечно, далековато, но это не важно! Только непонятно, чего это она раскомандовалась? Понукает мной, словно мальчиком на побегушках? Нет, делает-то она все правильно, но все равно после надо будет разобраться, кто из нас командир…»
Он присел на корточки, с размаху врезал по льду топориком – и только чудом не дал ему выскользнуть из ладони в пробитую лунку.
«А ведь права была Буська насчет топора! И вообще она молодец, от верной смерти меня спасла! – Тубуз содрогнулся, вспомнив, как течение несло его подо льдом, а он безуспешно пытался пробить руками ледяной панцирь, который сейчас так легко пробивался топориком. – Правда, она сначала зачем-то зверюгу спасла. Но, если рассудить, не окажись под рукой волчьего хвоста…»