Как я как бы забеременела (сборник)
Шрифт:
– Сколько там времени осталось до регистрации?! – крикнул невестин батька, обратившись к жаждущей застолья толпе, мающейся за изгородью.
– Двадцать! Четыре! Минуты!!! – дружно проскандировала толпа гостей, отгороженная забором от накрытых столов.
– Успеем! – твёрдо заявил Малявкин.
– С таким грязным женихом не пойду. Не собираюсь позориться перед всей деревней, – вновь завыкаблучивалась Нюрка.
– Пойдёшь! – заявил родитель, саданув невесту подзатыльником так, что у той венок с фатой скакнули аж на её плеснявый нос. –
Убрать фату и венок с глаз девка не могла: одна её рука была крепко зажата отцовской, а вторая – держала «невестин букетик», который они с подружкой заранее сговорились, что Нюрка бросит именно в её сторону. Примета такая: поймала букет девка, значит, быть той вскорости замужем. Хотя в исполнении приметы относительно подруги вырисовывались некоторые сомнения. Та была ещё «краше» самой невесты.
К калитке, расталкивая гостей, бежал Поселковый голова, с комьями глины на сапогах и замурзанными руками. Он только что от моста прикатил на попутном самосвале, зная проблему с Петькиной женитьбой.
Уговаривая жениха подвести брусья к мосту, Голова тогда оставил свой раздолбанный «москвич» у дома невесты, и вместе с женихом сиганули огородами к МТС за трактором.
– Не волнуйтесь, всё будет в ажуре! – запыхавшись, прокричал он, стаскивая с ног сапоги с огромными прилипшими ошмётками рыжей глины. Все с интересом уставились на Председателя. Даже невеста с помощью букетика с трудом освободила единственный глаз от застивший ей белый свет фаты с венком и вылупилась на босого деревенского Голову. – Всё, всё хорошо. Ты, Петруха, не боись! – ободрял он несчастного.
Нагнувшись, вытер грязные руки о траву, отряхнул от опилок штаны, и в носках с выглядывающим в дырку на правой ноге большим пальцем поскакал к собственному «москвичу». Лихо рванул за ручку переднюю дверку, отчего та ни с того, ни с сего вдруг отделилась от законного ей места и упала прямо к босым ногам хозяина.
– А, неважно! Всё не хватает времени подремонтировать, – без тени расстройства весело заявил Председатель, подруливая к невестиной калитке. – Давайте, молодые, забирайтесь в «салон», докачу с ветерком. Остальные добегут сами, тут недалеко! – прокричал он, втискиваясь за руль.
Невеста, жеманясь, с недовольным выражением на лице уселась на заднее сиденье. Не решилась «выступать», опасаясь отцовского подзатыльника. До сих пор у неё ещё саднит левое ухо. Хорошо хоть краснота прикрыта фатой.
Рядом с дочерью в машину протиснулся Малявкин, для корректировки свадебного процесса. Грязный жених уселся на первое сиденье рядом с босоногим Председателем.
«Москвич» резво рванул с места – за ним поскакали свидетели и гости. Благо до места бракосочетания путь был совсем недолгим. Народ даже не успел запыхаться, как оказались возле конторы. Старики и старухи по собственной немощи ещё некоторое время подтягивались к сельсовету.
Таким же манером, на собственном
Чистого, нарядного, и не совсем красавца, но это не так уж важно, молодожёнца встретили аплодисментами, по-городскому, так велела невеста. Вместо самогонки, по требованию Нюрки, на столе красовались разнокалиберные «городские» бутылки.
Хитрый Петькин тесть на кумовой машине съездил в город и закупил там «пелёнку», разлитую по разным красивым бутылкам, неотличимых по внешнему виду от магазинных, но одинаковых по внутреннему содержанию… да кого это колышет! Зато хитрый мужик в два раза сэкономил деньги только на одной водке. То же самое проделал и с закуской. Продукты закупил у барыг по бросовой цене.
Взявшись за руки, молодые под гром аплодисментов и крики «Ура», как хотела невеста, прошли к «лобному месту» – во главу стола, и… свадьба покатилась.
Первыми, как всегда до невменяемости, напились конюхи, близнецы-братья, до того похожие друг на друга, что даже родная мать-старушка путала собственных сыновей.
На нынешней свадьбе отличительной особенностью одного из них был большой синяк под глазом, придававший близнецу, довольно мирному мужику, несколько злодейский вид. Такое отличие давало возможность «виночерпию» – тётке Адорке, выдвинутой на почётный пост по причине ею полного неупотребления мерзавки из-за язвенной хвори, ядри её в корень, безошибочно наливать в стаканы братьев, пользуясь отличительной меткой одного из них.
Однако это не спасло братьев. Те набрались так, что до самого утра бесчувственно валялись в бурьяне под невестиным забором.
– Дорогие Петька и Нюрка, – вставая с места, продолжил очередную заздравную речь деревенский Голова. Он так и стоял на посыпанном золой дворе в дырявых носках, с беспомощно выглядывающим из него грязным пальцем. Его сапоги с намертво прилипшими комьями глины валялись за калиткой. – Вы сейчас стали мужем и женой. У вас теперь образовалась семейная ячейка…
– Петрович, – едва ворочая языком, вмешался его бухгалтер, щупленький, словно дед Щукарь, человечек с льняными проплешинами на голове заместо волос. – Заканчивай собрание, подводи баланс…
– Не перебивай! – зашикала на него супруга. – Не мешай слушать. – На-ко вот лучше, Елисеич, холодца попробуй, а то ты всё на огурцы налегаешь.
Поздравительная речь Головы была смята, но об этом никто не жалел, как и он сам, потому как на столе ожидала батарея «городских» бутылок, соседствуя с напитком доморощенного изготовления, то есть – самогоном.
Опустошённая тара «городских» бутылок была отброшена к собачьей будке, а гости находились уже в том состоянии, когда «кто кого перекричит».