Как я охранял природу
Шрифт:
Да, это было начало той самой Малеевки, которая прочно и навсегда вошла в историю отечественной фантастики! А в криминальной истории ГСКТБ "Счётмаш" оно прозвучало резким диссонансным аккордом.
"Он ещё и фантаст!"
На следующий день с утра меня вызвали к генеральному директору.
Товарищ Хохлов (имени-отчества его я не помню) был самым молодым генеральным директором в стране, чем немало гордился весь коллектив. Спортивного вида парень, всегда безукоризненно одетый и чрезвычайно корректный в общении, он ничуть не походил ни на крупного руководителя, ни на матёрого ворюгу. Но на этот раз от его вежливости не осталось и следа. В самых матерных выражениях мне было объявлено, что я не в дом творчества
Реально маячившая отсидка казалась мне чем-то абстрактным, а вот в Малеевку хотелось очень. Тогда я решился на самый страшный блеф, какой только можно было представить в те времена.
– - От Ленинграда на совещание едет всего два человека, -- твёрдо сказал я, -- обе кандидатуры утверждены Обкомом партии. Если угодно, можете позвонить в идеологический отдел Обкома и объяснить, что вы не отпускаете утверждённого ими человека!
Не было для советского чиновника слов грознее чем Идеологический отдел Обкома КПСС. И уж, разумеется, никто не стал бы впустую стращать официальное лицо этим жупелом. Это было бы кощунство за пределами мыслимого. Товарищ Хохлов ни на секунду не усомнился, что меня действительно утверждали в идеологическом отделе, так что если он вздумает оспаривать это решение, у партийных бонз может взыграть самолюбие...
Казалось воздух выпустили из проткнутой велосипедной камеры, широкие плечи сгорбились, генеральный обмяк и хрипло проговорил:
– - Ладно, поезжай. Вернёшься -- поговорим.
И я поехал в Малеевку.
О Малеевке уже немало написано и, думаю, будет написано ещё больше. В начале восьмидесятых это была единственная отдушина для тех, кого сейчас называют "четвёртой волной" в российской фантастике. Там я познакомился со многими людьми, которых считаю своими друзьями, там проводились обсуждения рукописей, там были полуночные посиделки, знакомые сегодня всякому участнику конов. И там мы узнали ещё об одном событии, поворотившем не только историю всей страны, но и мою детективную историю в частности.
Мы сидели на семинаре, который вёл замечательный писатель Дмитрий Александрович Биленкин, когда вошла бессменный руководитель Малеевок Нина Матвеевна Беркова и испуганным голосом сообщила:
– - Товарищи! Наша страна понесла тяжёлую потерю. Только что по радио передали: умер генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев.
Честно говоря, была некоторая растерянность. Брежнев казался кем-то вроде Кощея Бессмертного, такие умирать не могут по определению. И ещё, мы всерьёз опасались, что из-за траура нам не покажут фильм "Звёздные войны", чего все ждали с нетерпением. Однако, за всеми этими тревогами никто не понял главного: эпоха застоя заканчивается, пришла пора недолгого, но бурного царствования Юрия Владимировича Андропова.
Теперь мне приходится говорить о вещах, свидетелем которых я не был. Рассказывают, что Андропов, понимая, что рыба гниёт с головы, и что от простых людей ничего нельзя требовать, покуда развращённое начальство не думает ни о чём, кроме личного блага, приказал, чтобы в каждом министерстве и ведомстве, в любом регионе и республике были выявлены вопиющие случая воровства и коррупции и проведены публичные процессы. И чтобы сажали там не стрелочников и прочую мелкую сошку, а рыбку покрупнее. Ту самую, что гниёт с головы. Так ли это -- не знаю, циркуляра подобного я не читал, но живо представляю чувства министра приборостроения, средств автоматизации и систем управления, товарища Шкабардни, ежели он и вправду получил такой циркуляр.
Собственно говоря, когда я уезжал в Малеевку, у нас был другой министр приборостроения. По странному стечению обстоятельств фамилия у него была такая же, что и у директора "Счётмаша". Нетрудно догадаться, что большинство серьёзных вопросов
Руки так и чешутся описать, как севши в тёплое министерское кресло, в самый первый день, начинающий министр получает секретный циркуляр с требованием показательного процесса и телегу из прокуратуры, о том, что в "Счётмаше" у ненавистного Хохлова выявлена откровенная уголовщина. И всё-таки повторю: не было меня в министерском кабинете, не читал я секретных циркуляров через плечо министра и в голове у него не копался. Читатель, если угодно, пусть домысливает сам.
Во всяком случае, из Москвы явился грозный приказ, в котором говорилось, что согласно постановлению Совета министров ответственными за природоохранные мероприятия являются генеральные директора предприятий или главные инженеры, если они назначены приказом. А у нас ответственным был назначен я, да и то этот приказ показали мне задним числом.
Следом за приказом из Москвы явилась группа следователей. Это были серьёзные специалисты, они понимали, что за неделю новые очистные никто не выстроит, а вот таинственная гальваника может и исчезнуть. Поэтому первым делом они нагрянули туда. Дело закрутилось.
К тому времени, как я вернулся из Малеевки, никто уже не пытался сажать меня в тюрьму. Всякий спасал свою шкуру и сваливал вину на обречённого Хохлова. Но при этом я со своими бумажками был крайне нежелательным свидетелем для товарища Чернова. Одно за другим последовало несколько совещаний у заместителя главного инженера, где меня назначали ответственным, кажется, за всё на свете. Ругаться и доказывать, что материальное снабжение или плановый ремонт очистных не входят в обязанности инспектора, надзирающего за качеством очистки, не было ни сил, ни желания. Пришла пора менять место работы.
Всё остальное мне известно со слов третьих лиц, поэтому я всего лишь вкратце сообщу, что таилось в подпольной гальванике и чем закончилась вся эта история.
Полупроводниковое производство не зря предъявляет жёсткие требования к чистоте. Сядет пылинка на кремниевый диск, подготовленный к фотолитографии, и будет испорчена не только та схема, на которую попала зловредная грязь, но и десяток соседних схем будут иметь искажённые характеристики. Так что даже у проклятых буржуинов 95% готовых БИС'ов уходит в брак. И вот в чью-то светлую голову пришла мысль: если почти вся продукция идёт под пресс, то нельзя ли на этом погреть руки? Среди десятков технологических операций есть и процесс золочения. Выделить следовые количество золота из бракованных БИС'ов не смогли даже экономные японцы, но отечественные умельцы решили эту проблему гораздо проще. Раз золото не выделить из схемы, то его просто не нужно пихать туда. И вот, в доброй половине заготовок операцию золочения стали пропускать, а "готовое" изделие отправлять под пресс, минуя ОТК. Зато те схемы, на долю которых золочение досталось, считались исправными, если показывали результат хотя бы отдалённо напоминающий рабочий.
Вот вам и ответ, почему отечественная "Искра" была хуже зарубежного аналога. Любопытно было бы узнать, почему наши холодильники, телевизоры, магнитофоны уступали зарубежным...
А в таинственной гальванике по выходным дням доверенные люди гнали ювелирку, которую сбывали где-то на чёрном рынке. То есть, получается, что многоэтажный кирпич на углу Левашовского и улицы Ленина работал впустую и бесцельно сливал кислоты. К понедельнику ванны золочения успевали остыть, так что бритоголовый начальник участка с полным основанием говорил, что никто здесь не работает.