Как я предал вашу маму. Часть 1
Шрифт:
Он развернул её лицом к себе и с силой надавил на плечи заставляя опуститься на колени.
Она просто сидела на полу и смотрела как прямо перед лицом у неё расстёгиваются застиранные джинсы и оттуда извлекается набухший член.
Через несколько минут кабинка открылась и довольный, удовлетворенный горец, застегивая на ходу ширинку вышел.
– Оприходовал старушку? Ну как?
– его друзья ждали своей очереди в коридоре.
– Месячные у неё, бля, неохота хуй пачкать, за щеку напихал только.
– Проверим.
– с гоготом вошёл в кабинку следующий претендент на её
Она всё так же сидела на холодном грязном полу трактирного туалета, вытирая с лица и волос семя случайного знакомого, едва сдерживая подступающую рвоту.
Всего две минуты. Точно такие же сто двадцать мгновений жизни, но их уже не было жаль, эти две минуты уже не решали и не меняли абсолютно ничего. Просто две минуты, ничего больше.
Бумерангом.
Он долго не решался ей позвонить. Просто не мог взять телефон и нажать кнопку вызова, боялся услышать вновь её голос. Её такой родной, но уже почти забытый и жутко далекий сейчас голос. Боялся потому, что не хотел снова ощущать скребущий насквозь душу стыд, никак не хотел. И от понимания этого дурацкого чувства стыда перед ней, становилось ещё хуже, стыд лишь рос ещё больше. Было стыдно за свой стыд, круг замкнулся. Он сам загнал себя в этот круг и выход был всего один - сделать наконец то, что давно должен был, уже много лет назад, просить её прощения.
Много лет он оттягивал этот момент, как только мог, придумал сам себе миллион отмазок и даже успел искренне поверить в их правильность. Оправдывал себя. Но договориться с памятью было сложнее чем с самим собой, эта тварь постоянно напоминала о ней, не давала забыть. В какие бы тайники разума он не пытался запрятать воспоминания о ней, память находила их и выпускала её образ на свободу. Становилось стыдно, каждый раз, с каждым годом всё сильнее и тоскливее.
Он горько усмехнулся, тридцать четыре года все вокруг твердили, что в нём нет этого, нет совести. А оказалось хрен там, вот она пожалуйста, есть! Получите распишитесь. Только кому она теперь нужна? Не могла, сука, раньше нарисоваться, глядишь и жизнь бы не обернулась вдруг такой кучкой говна.
Он сидел на кухне один. Сидел и молча смотрел на телефон в руке, разглядывая светящиеся на экране цифры её номера. Просто нажми вызов и всё, ничего сложного.
Но он никак не мог решиться. Ему нужен был сейчас её голос, нужно было услышать её. Он вновь остался один и осознание потери всего вдруг обрушилось на него со страшной силой. Он лишился самого главного в жизни, в одно мгновение, раз и навсегда. Её голос успокоит, он знал, пусть немного и возможно совсем ненадолго, но успокоит боль. Надо просто нажать вызов.
Ему стало понятно, почему вдруг совесть решила нагрянуть, ни раньше, ни позже, а именно сейчас. Он сейчас чувствовал то, что причинил ей много лет назад, был на её месте. На себе испытывал всю жестокость своей же любви.
Много лет, он не задумываясь играл её чувствами, её искренней любовью. Для него это была лишь игра. Он не отвечал на её любовь, но и разлюбить не позволял. Просто держал рядом, словно любовь про запас, как только она пыталась
Он мог пропасть на долгое время из её жизни, просто бросал и забывал, и она пыталась жить без него, вне этой игры. Пыталась, но так и не смогла, потому что не смогла перестать любить. И он знал, что она любит, знал, что может легко нарушить её зыбкое спокойствие, поманив надеждой на любовь и вновь пить её наивные чувства до капли.
Он сам прекратил эту игру однажды, отпустил её. Маленькая ручная птичка лишилась клетки любви. Он даже считал тогда, что поступает благородно, правильно, больше не кидает ей лживых надежд, не мучает её сердце. Просто оставил наедине со своей любовью, она была ему не нужна.
Тогда он полюбил другую, встретил свою будущую жену. Игра могла помешать ему, разрушить его любовь. Никакого благородства, отпуская её он заботился о себе и своей любви, вот и всё. Совесть была не при чем абсолютно.
Падла-совесть проснулась теперь, через много лет. Теперь, когда он потерял свою любовь, потерял жену и семью. Оказался вдруг на её месте, один на один со своей любовью, которая кроме него самого больше никому не нужна. Всем нутром вдруг прочувствовал, что тогда причинил ей, каждым атомом души. Больно, как же это, сука, больно!
И поняв это, вдобавок к сжигающей боли в сердце, он получил ещё и чувство стыда. Стыда за себя тогда, много лет назад, за свою игру.
Он вздохнул и нажал вызов. Гудки ржавыми гвоздями выбивались прямо в мозг. Один, два, три, четыре... Может не ответит? Может не хочет меня слышать? Так было бы легче наверно, всё же попытался. Но она взяла трубку.
– Привет, солнце.
– сказал он охрипшим неожиданно голосом.
– Привет!
– голос Фиалки едва заметно дрогнул. Она ждала его звонка, много лет ждала несмотря ни на что. Она знала, он позвонит, обязательно. Он всегда звонил ей, когда она была ему нужна.
– Прости меня, Мариш. Прости...
С добрым утром, любимая.
– Не накосячь. Только не накосячь.
– сказала она уходя.
Я всё же накосячил. Умышленно, продумано и не раз. Очень много раз. Делал это специально, чередуя доброту и шок, кнут и пряник. Получая отдачу, жесткую и остервенело злобную. Мне было плевать, я был готов на всё, на всё что только был способен. Терять было уже нечего и некого, ни семьи, ни дома, ни детей, ни любимой. Но она так и не проснулась. Мне не удалось её разбудить.
Она ненавидела меня. Ненавидела за свою ошибку, за то, что я не смог ей простить этой ошибки. За то, что она не смогла вновь полюбить. За то, что она лишила своих же детей семьи, лишила мамы, папы, бабушки, дедушки, она лишила их самого обычного детства. Ненавидела меня за то, что я напоминал ей о том, что было. О том, как она была когда-то счастлива, что когда-то она любила. Она ненавидела меня за то, что я продолжал её любить. Она не знала, как справиться со всем этим, всё, что ей осталось это ненавидеть меня. И она с упоением это делала, ненавидела.