Как я преподавал в Америке
Шрифт:
— Да нет, — говорю. — Большие вещи сейчас не идут.
А когда узнал, что вышла «Русская Дума», — прямо как взвился в течке-охоте:
— Ой! Не могли ли бы Вы прислать по почте? Я Вам оплачу. Это поможет и приглашению — убедить коллег… А я как раз готовлю курс по русской философии…
Высосет, блядина! Знает, у кого насосаться идей и образов. И не сошлется…
Так и чувствовал, что прицельно расспрашивает: разузнает мои силы и когда я концы отдам. Очень доволен был, когда я меланхолически сболтнул, что мое акме уж позади.
— А когда Ваше акме было?
— Лет в 35–50.
Облизывается: он как раз в такой возраст входит.
— А выходит ли у Вас что-нибудь
— Да нет, меня трудно переводить — Вы знаете…
'Эпштейн Михаил Наумович — молодой и талантливый литературовед и культуролог. В 70-е годы пасся в моих рукописях: все нахваливал и просил еще дать почитать и… ксерокопировал. А потом глядь — по всем моим темам пошел печататься: и о национальном в культуре, и перекресток между гуманитарностью и естествознанием, и жанр «жизнемыслей» («Дневник от ца» издал за границей). И все-то у него в товарной форме и проходимо в печать, а у меня — расхристанно и в себя, в отчаянии печататься. Так и чую: вот мой Эдип, призванный отменить меня в культуре. К 1991 году уже три года в США, и сейчас там совсем укрепился. — 23.7.94.
И доволен: у него-то все тут идет, на мази. Сидит на компьютере, шпарит эссе за эссе — и печатает свои миниатюрки, по мерке рынка и по потребе мозгов нынешних.
Потом не мог заснуть; а проснувшись в ночи, первое вонза- ние сознания снова — «Эпштейн!», — и пришлось читать, чтоб заснуть. И то не мог. Так что подрочить еще пришлось — на девку из «Плейбоя», что Юз мне будто для этого дела подкинул. Хотя не мой жанр — нынешние поджарые лианы. Правда, с пышными грудями — такое ныне в моде сочетание у фрукта-плода женского…
Понимаю, как вурдалак-упырь присасывается и сосет кровь — и вся жизнь из тебя выходит. Так и этот — нетопырь.
Ишь, торопится по почте мою книгу получить: мол, поможет объяснить там, что меня пригласить должно… — хотя тут же сказал, что приглашение делается долго: месяцы, а то и год-два…
Ой, противно! Зараза вошла — и нужно мне это: еще на него тут тратить силы ума и слова, и чувства души?
Юз позвонил — ему выпалил эту свою отраву. Зовет на рынок проехаться через час. Хорошо. Я как раз Эпштейна пропишу.
Ты жизнемыслями сокращаешь себе жизнь — вдвое: мало того, что вчера час с этим хитрым дело имел, — так еще и сегодня на него час потратишь, записывая!..
Верно. Но и освобожусь так — Бог поможет. Гигиена души — очищение через писание.
Пришлось мне говорить ласково и вежливо. Поздравлял его с тем, что так вовремя ускользнул из нашего русского поля: уже два года на Западе, в Америке, с семьей, хотя и там, в Москве, квартиру все сохраняет: как бы на работе тут бессрочной. И поздравлять его с тем, что так удачно: тема русско-американских сравнений сейчас на гребне интереса — и ему тут все карты в руки.
— Да, — довольно подтвердил он [3] .
И думаю: бедная, униженная, оплеванная Россия — теперь предмет для упражнений культурологических, очень уместных и доходных, для вот самозванцев русских — евреев-эмигрантов из России. Они ж тут проходят как русские и знатоки России.
Лжерусские
Вот еще одно гигантское очередное САМОЗВАНСТВО для бедной России: все время ей подкидываются то Лжедмитрии, то Лжепетры, то «дети лейтенанта Шмидта» — придумка хитрого одессита Остапа Бендера. А вот теперь и совсем лжерусские пошли — отменить целый народ!
[3]
24.2.98.
[3] Ход мысли тут односторонен. В иные стороны эта тема раскручивается мыслью в каскаде самоопровержений в других частях моей серии «Национальные образы мира» и, в частности, в «Еврейском образе мира» (рукопись, 600 е., еще не издана). — 30.10.95.
Да, какое идет лжетворение и мистификация!
В Америке представление: что евреи бегут от коммунизма. И пришлось мне в классе своем объяснять, что сейчас антикоммунизм и антисемитизм в России совпадают — и почему: коммунизм марксистский = еврейское наваждение на Россию; и вот соблазнили — и убежали. И это было для них открытие. Я пояснил: Солженицын — и антикоммунист, и антисемит…
Но, с другой стороны: когда посмотрел вчера «Корчака» и вспомнился «холокост» — уничтожение евреев немцами в войну, — понятно стало, отчего так прибыло жизненной силы в нынешнее поколение евреев: за счет недоживших, погибших и за их страдания, нынешние: «право имеем!» — могут лезть и побеждать везде и торжествовать…
Так что терпи. Вон какая бульдожья жизненная хватка у Эпш- тейна. А ты — расслаблен, анемичен, обломов-онанист в писании.
— А он твое семя — распрыскивает! — Юз развил этот мой образ. — Семя-то твое!
Позвонил Питер Реддауэй из Вашингтона — прежний директор Кеннан-института русских исследований и друг студенческих лет Светланы. Чистый, высокий норманн-скандинав худой. А главный был антисоветчик — такой деликатный человек!
29. IX.91. Не дрейфь, старушка! — говорю себе, воссев за алтарь свой, после муторных мыслей по пробуждении: что снова растерял язык, общаясь вчера энергично с Юзом — в поле загребистого русского языка. Удручен был и в кино вчера: многого не понимал. Правда, и произношение у американцев грязное и плебейское, из английских низов, не аристократов, — вывезенное. И лингвисты говорят, что английское произношение XVII века и диалекты можно изучать по диалектам американства ныне.
Вчера ездили с Юзом снова на свободный рынок и «тэг- сэйл» — распродажи («тэг» — от бирки с ценой, что наклеивают). Опять поражался легкому, жизнерадостному духу и что такие приличные джентльмены и дамы сидят и распродают свое — спокойно.
— Вот страна-то! — говорю Юзу, за рулем который. — Как строили свои коттеджи на земле, фермы — так и продолжали, ничего не разрушали. И все старинное прикладывается к новому богатству. А у нас — вместе с аристократами и купцами давай и все вещи и изделия прошлого века уничтожать!..
Потом тему о евреях тут как «лжерусских» далее стал развивать. И Ирина Алешковская очень поддержала:
— Ну да: кто тут знатоки России и консультанты по русским делам — и на радио «Свобода», и везде? Евреи-эмигранты из России: они и считаются русскими.
— По месту вывоза тут всех эмигрантов считают, а не по крови, как в странах Евразии, где жители различаются тем — совпадает ли кровь с почвой (как у нарожденных в сей стране народов), или этнос где-то в другом месте, на другой почве-космосе образовался, а сюда лишь приезж. Тоже важная и для Евразии, и для Америки дифференция: в России, Германии и Франции инородцами считают нездешних, а в Америке — раз- ноземельцами, иностранцами. Тут не важно, какой этнос у тебя, но коммуна-община твоя — по месту вывоза, эмиграции.