Как я решила умереть от счастья
Шрифт:
Но, в самом деле, родителей уже нет на свете. А мне далеко не восемь, и я вроде бы научилась контролировать работу мочевого пузыря. В крайнем случае, можно ведь сослаться на рассеянность и заплатить, правда? Как велик соблазн! Вряд ли бывает что-то хуже глубокой эпиляции. Может, попробовать? Может, я до этого наконец доросла? И главное, в сотый раз повторю, мне осталось-то всего полтора месяца.
Терять нечего, порадовать Франка хочется, так что я решила проявить чудеса отваги и обокрасть не какой-нибудь магазин «Монопри», а соседний, в который постоянно хожу. Знай наших!
Приду вроде как за продуктами и что-нибудь сопру. Пока не знаю что – пусть лучше инстинкт подскажет. Я, как хищник, наброшусь на самую доступную добычу – любую пачку жвачки или коробочку «Тик-Така», что попадется на моем пути. Меня трясет заранее. Все-таки
Ладно, это все пока теория, до практики еще нужно дойти. Что касается инстинкта, он велит мне без промедления забыть всю эту клоунаду и садиста-психотерапевта, который подавляет меня и мнет, как глину (о да, Франк, сомни меня!). Вот так же маленьким девочкам доставляет удовольствие кромсать ножницами свои куклы. Потому что унижение в паршивом салоне красоты – это еще куда ни шло, но опасность ареста – совсем другое! Сорок пять лет мне удавалось не привлекать внимания соседей, и ради чего, чтобы перед самой смертью клептоманкой прослыть? Это станет моим новым кошмаром…
В детстве меня мучил другой: будто я вдруг оказалась посреди школьного двора абсолютно голой. Ребята меня окружали, показывали пальцами и ржали при виде моей маленькой попки, дрожащей от страха и холода, как желе. А я, бедная малютка, плакала, безуспешно пытаясь прикрыться худыми ручонками. И чем больше ревела, тем сильнее дрожала попка и тем громче был хохот вокруг. Я просыпалась в холодном поту. Так вот, нынешний мой кошмар не слишком отличается от прежнего. Кровь стынет в жилах от мысли, что охранники магазина поймают меня и будут обыскивать при всех (нет ли здесь эротического подтекста?). Вместо школьников теперь на меня глазеют покупатели: тычут пальцами, называют убогой, чокнутой и бесстыжей, какую не отмоешь и «Керхером». Их дети смеются мне вслед, когда меня уводят в наручниках – смущенную, раздавленную, оплеванную и осмеянную завсегдатаями «Монопри». Я пройду крестный путь, словно Доминик Стросс-Кан, только в моем скандале не будет ничего сексуального. Пора бы задуматься: а не выдает ли этот фильм-катастрофа у меня в голове подспудную жажду оказаться в центре внимания? При том, что я центрального положения нигде никогда не занимала.
Людей, вроде меня, бесцветных и невзрачных, обычно не замечают. Так что если я не заявлюсь туда в наряде активистки «Фемен», у меня будут все шансы выйти сухой из воды. Люблю находить в своих недостатках достоинства. Сейчас мне надо поглубже вдохнуть, как боксеру перед выходом на ринг, и подготовиться к битве с самой собой. Я не воровка, я всего лишь самоубийца, которая хочет определить меру своих возможностей. И это просто упражнение, практический эксперимент в рамках когнитивной психотерапии. Я глина в руках безумно сексуального садиста, я жертва психологической девиации. И никто, тем более какой-то недалекий охранник супермаркета, не помешает мне раскрыть мое Глубинное Я!
6
Ох, мамочки! Я пойду на это. Прерву сорокапятилетний стаж примерного поведения. Все, иду. Надеваю плащ и вперед. Главное, чтобы мысли не сковали мне тело. Прогнать их вон из головы и двигаться на автомате. Ну вот, я пошла. Только захлопнула за собой дверь, как тут же ладони вспотели, сердце заколотилось, и, кажется, я сейчас взорвусь. Интересно, как настоящие грабители успокаивают нервы? Я так скучно живу, что даже самое простенькое нарушение закона (тоже мне, подвиг – конфету стащить, с этим и младенец управится, не вылезая из коляски!) повергает меня в смятение. Я при одной мысли о правонарушении дрожу от ужаса как осиновый листочек.
Неведомая сила парализует мне ноги, но безумным напряжением воли я заставляю себя доползти до «Монопри». А дальше плыву в потоке своего страха. Опускаю голову, делаю вид, будто очень спешу, и, как всегда, прохожу в магазин, никем не замеченная. Полусонный охранник даже головы не повернул. Надо пройтись по моим любимым отделам, чтобы прийти в себя. Полки с чаем всегда действуют на меня эйфорически. Люблю подолгу разглядывать их. Есть сорта чая, которые словно уносят в далекое путешествие: аромат, яркие цвета упаковок и тонкие причудливые буквы на них завораживают, словно картонные миражи, приманки для туристов. В этом отделе меня слегка отпускает, но не настолько, чтобы я позабыла о цели визита. Глубокий вдох. Для укрепления духа воображаю, как в Рождество выпью большой стакан воды с нужной дозой снотворного. Конечно, живот и без того у меня будет
Осторожно поглядываю вправо-влево. Никого. Спокойной и расслабленной, как гитарная струна, рукой я беру флакончик пены «Бурбонская ваниль» и кладу в правый карман – он падает тяжелым грузом, оттягивая подкладку. Весит, по-моему, не меньше тонны и заметно деформирует прямой покрой плаща. От каждого его удара по бедру мне становится нехорошо. Такая легкая пытка. В искупление наполняю корзину самыми дорогими товарами: биокрем против морщин, антипригарная сковорода, четырехслойная туалетная бумага и в дополнение к ней, на всякий случай, сверхмощное средство для прочистки труб. Будь у меня еще место в корзине, я бы засунула туда и тостер, и электрическую кофеварку – лишь бы загладить свою вину перед богом торговли. Отпусти мне мой грех, «Монопри». За деньги, в которые мне обойдется вся эта дребедень, я бы могла купить целый склад бурбонской ванили, но у меня другая задача.
Задача такова: пройти на кассу и не описаться. И еще как-то удержаться на ватных ногах. С ужасом представляю, как меня скрутят и повалят на пол, вслед за флакончиком пены, случайно выпавшим из кармана. Нет, ни в коем случае нельзя так глупо вляпаться. Неуверенным шагом приближаюсь к кассам. Надо прийти в себя. Глубокий вдох – и, отбросив сомнения, я ныряю в алкогольный отдел. Здесь слишком людно, поэтому, быстро цапнув бутылку водки, снова укрываюсь в тихом оазисе туалетной бумаги. Вот черт, никогда я не сумею открыть эту бутылку, у нее крышка с защитой от воров. Однако чем-то же нужно успокоить нервы… Дыши, думай. Идея! С громким стуком ставлю водку посреди освежителей воздуха и убегаю в отдел чистящих средств. Не знаю, поможет ли, но пришла пора принять решительные меры. Хватаю банку допотопного пчелиного воска для чистки паркета, с грехом пополам открываю и вдыхаю полной грудью, чтобы в голову ударило. Кто-то нюхает клей или попперсы, а я – пчелиный воск. И что такого? Главное – забыть о флаконе, который хлопает меня по бедру. Я окунаюсь в любимый запах начищенного паркета, делаю еще один вдох, считаю до трех и лечу на кассу, опустив голову. А там понимаю, что мои фокусы пробудили дремавшего охранника. Он взял меня на заметку. Я начинаю задыхаться, струйки пота бегут под плащом. Мой впечатлительный мозг парализован страхом, и все извилины разом переходят в спящий режим. Зато в животе настоящая буря – ну точно, обделаюсь.
– Мадам! Мадам!
Я притворяюсь глухой. Только намертво сведенные скулы мешают мне покаянно завопить: «Простите! Простите меня, я тут ни при чем, я не хотела!» – но тело уже почти готово рухнуть наземь, чтобы упростить процесс моего задержания.
– Мадам! Минутку, мадам!
Он касается моего плеча, и я в панике чуть не роняю корзину.
– Да?
Ничего не слышу, будто рой пчел жужжит в каждом ухе и меня сейчас хватит удар.
– Вы его берете?
– Что-что? Извините, не слышу, в ушах звенит.
Я и так умираю от страха, а его африканский акцент пугает еще сильней.
– Вы открыли банку с воском, придется ее купить!
– Что?
– Вы не поняли, что я сказал? Вам придется купить этот воск, раз вы его открыли!
– Да? Ох, простите! Он, видно, выпал у меня из корзины. Спасибо, всего доброго!
Чуть не плача, вырываю банку у него из рук и спешу на кассу. Посильнее сжимаю ягодицы: похоже, четырехслойная бумага пригодится мне раньше, чем я думала.
У кассы надеваю темные очки, уже не боясь удивить окружающих. Стараюсь не думать о флаконе с пеной, который буквально обжигает мне бедро. А тут еще и кишки перекручиваются. Тяжело выдыхаю от боли.