Как я стал идиотом

Паж Мартен

Тут дверь распахнулась, и в палату ворвались, визжа и бурно жестикулируя, два сумчатых черта – дядя Жозеф и тетя Миранда, – которые тут же набросились на несчастного Антуана. Они все-таки сначала спросили, как он себя чувствует и как поживают родители, но очень скоро перешли к тому, что

заботило их по-настоящему, а именно к собственным несчастьям. Дядя Жозеф рассказал Антуану, равно как и его соседке – похоже, в этот момент она больше, чем когда-либо, сожалела о существовании в мире немецких туристов, – что он недавно перенес операцию на селезенке и что хирург – это ясно как дважды два – вместо его селезенки вшил ему чужую. Дядя потребовал, чтобы Антуан пощупал ему живот.

– Нашел селезенку? – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Вот здесь, чувствуешь? Это не моя, меня не проведешь, не моя, и все тут!

– Но зачем врачу подменять селезенку, дядя Жозеф?

– Зачем? – вскричал дядя. – Зачем! Объясни ему, Миранда, я не могу! Объясни ему!

– Зачем?! – завизжала тетя Миранда. – Торговля органами!

– Тише! – взмолился дядя Жозеф. – Тише, а то услышат, и бог знает что они тогда с нами сделают. Люди, которые крадут селезенки, способны на все!

– Мы считаем, что здесь действует тайная организация, – зашептала тетя Миранда, хватая Антуана за плечо. – У нас уже собрана масса косвенных улик и доказательств, подтверждающих, что в этой больнице спекуляция органами поставлена на поток.

– Каких доказательств?

– Селезенка! – воскликнул дядя Жозеф. – Моя селезенка! Это разве не доказательство? Они забрали мою великолепную селезенку и толкнули за безумные бабки, а мне вшили старую,

дряблую, никудышную…

– Есть еще куча признаков, – сообщила тетя Миранда. – Мы же видим, как переглядываются медсестры и врачи, и эти взгляды выдают их с головой. Они тут все заодно!

Дядя Жозеф и тетя Миранда, оказывается, ходили теперь по палатам и щупали всем животы. Наконец они распрощались и отправились дальше заниматься сыском.

Радуясь, что в палате снова стало тихо, Антуан повернулся к соседке-самоубийце. Но глаза ее были закрыты. Тут вошел врач и индифферентным тоном автомеханика со станции техобслуживания сообщил Антуану, что он выписан.

Прошло несколько дней, прежде чем Антуан решился взглянуть на листок с телефоном школы самоубийц. Над Парижем сияло солнце. Машины извергали выхлопные газы, которые витали в воздухе, словно пыльца новой эры, оседая в легких парижан и осеменяя флору грядущей больной цивилизации. Агония растительности – деревьев, кустов, травы, – безмолвная и незримая для людских глаз, воспринимающих лишь то, что движется, привычно вписывалась в систему городской жизни. Автомобили творили нового человека, у которого не будет ног, чтобы прогуливаться по асфальтированным дорогам своей мечты, а будут одни колеса.

У Антуана не было телефона, поэтому он отправился в автомат на углу. Автомат находился рядом с булочной; запах булочек вытеснял менее приятные запахи улицы. Антуану пришлось подождать, пока кабина освободится.

– Общество СДВИЛС, «Самоубийство для всех и любыми способами», добрый день! – приветствовал его в трубке певучий женский голос.

Конец ознакомительного фрагмента.