Как я стал кинозвездой

Оливер Хаим

Папа в очередной раз вздохнул и с жалостью посмотрел на меня. Он словно предчувствовал, что ожидает меня в ближайшие недели. А я сказал:

— Жутко есть хочется. С утра ничего не ел, кроме чернослива да сырых яиц.

Папа заказал слойки, и тут в кафе появились Росица с мамой. Они тоже были голодные и, поскольку свободных столиков не было, подсели к нам. Мы стали уплетать за обе щеки, но Лорелею явно что-то точило, и она как бы между прочим спросила маму Росицы:

— Скажите, вы ведь,

кажется, знакомы с Владиленом Романовым, сценаристом?

— Да, мы с ним земляки.

— Понятно… — Мама многозначительно скривила рот. — Будь у нас такой земляк…

Мама Росицы догадалась, на что намекает Лорелея, и спокойно ответила:

— Вы напрасно думаете, что Росицу брали сниматься благодаря нашему с ним знакомству. Наоборот, это скорее мешало ей. Впрочем, не Романов решает, кого на какую роль возьмут…

— А кто же?

— Режиссер, а в конечном счете художественный совет студии.

— В самом деле? — Лорелея призадумалась. — А сколько платят за главную роль?

— Взрослым довольно много, детям — меньше.

— Какая несправедливость! — возмутилась Лорелея. — С какой стати меньше? За равный труд — равная оплата! Ведь так сказано в конституции, верно? Если позволите, один нескромный вопрос… На что вы потратили гонорар, который Росица получила за свои картины?

— На что потратили? Часть положили ей на сберкнижку, а на остальные съездили вместе с ней на экскурсию в ГДР.

Меня разговоры о деньгах не интересовали, и я уставился на Росицу, которая с аппетитом уминала слойки и улыбалась своими ямочками. Я даже забыл о том, что собирался ее загипнотизировать. А потом вдруг почувствовал, что не я ее гипнотизирую, а она меня. И тогда спросил:

— Послушай, похоже, ты будешь играть Эвридику?

— Это еще неизвестно, — ответила она.

— А кто это — Эвридика?

Она страшно удивилась моему вопросу:

— Ты что, не слыхал про Эвридику? Как же так? Эвридика — жена Орфея. Ее укусила змея, и она умерла, а Орфей спустился в подземное царство, чтобы увести ее оттуда. Боги предупредили его, что он не должен смотреть на Эвридику, а он оглянулся, посмотрел на нее и потерял навек.

— Вот обида! — сказал я. — Об этом, значит, и рассказывается в фильме, да?

— Понятия не имею. Я не читала сценария. Интересно, спустится Орфей в ад? Наверно, не спустится, в детстве-то он еще не был женат.

— А вот я никогда не женюсь! — решительно заявил я.

А сам чуть было не признался, что у меня есть подружка, которую зовут Милена. Хорошо, что ямочки на щеках у Росицы остановили меня.

— Почему не женишься? — спросила она.

— Потому что не собираюсь тратить время на жен и детей. Я скоро стану комсомольцем. А у комсомольцев есть дела поважнее женитьбы.

— А по-моему,

дети — это прекрасно. У меня, например, есть братик. Ему три года, он прелесть, просто кукла, я вожусь с ним больше всех.

Тогда я решил показать Росице, сколько я всего знаю, и многозначительно спросил ее:

— А читала ты книгу «Брак и семья»?

— Нет. А ты?

— Я тоже, но ее читал Кики Детектив, мой самый лучший друг.

— А почему его зовут Детектив?

— Потому что он любит все расследовать, как Шерлок Холмс. Знает все на свете, прочитал «Брак и семья» от корки до корки и пересказал мне своими словами. Потрясающая книженция.

— Правда? Приедем домой — попрошу маму взять в библиотеке.

Я страшно удивился:

— А тебе разве разрешают читать такие книжки?

— Почему же нет? Мама давно мне объяснила эти тайны природы.

— А моя мама никогда со мной об этом не говорит, — печально признался я.

Мы долго молчали, размышляя над тайнами природы, а потом Росица спросила:

— Ты, когда вырастешь, кем будешь?

Я ответил не сразу, а когда ответил, то шепотом, еле слышно:

— Знаешь, Роси, я тебе открою один секрет, только ты никому не говори. Мы ведь с тобой друзья, верно?

— Если ты этого хочешь…

— Хочу, — сказал я без колебаний.

— В таком случае, — тоже шепотом сказала она, — мы друзья.

— Тогда знай: я люблю работать руками — например, строить машины и тому подобное. Наш учитель по труду — мы зовем его Черный Компьютер — говорит, что я мастер на все руки и если так пойдет дальше, то, может быть, стану знаменитым изобретателем. Мы с ним сейчас создаем одну Машину, по латыни называется Перпетуум мобиле…

— Перпетуум мобиле, — повторила она, словно сомневаясь, что правильно расслышала. — Вечный двигатель?

— Вот именно!

— Это невозможно! — воскликнула она.

— Очень даже возможно.

— Нет, невозможно!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. У меня шестерка по физике. Существует закон сохранения энергии, вы не проходили еще? Вот этот закон и не дает создать вечный двигатель.

— Для человека нет ничего невозможного! — сказал я уже менее уверенно, потому что уже слышал краем уха про этот закон. — Сама скоро увидишь.

— Хорошо, — не стала спорить Росица. — Но когда построишь эту Машину, ты мне обязательно сообщи. А киноартистом ты стать не собираешься?

— Не знаю, — прошептал я тихо-тихо, чтобы не услышала мама. — Я еще не решил…

— Зачем же ты приехал на отборочную комиссию?

«Какой из меня киноартист? — чуть было не сказал я. — Уши торчат, голова круглая, как арбуз…» Но я сдержался, не хотелось перед ней позориться. И поэтому ответил иначе: