Как я украла ректора
Шрифт:
– У “Золотой блудницы”, - крикнула я кучеру, а тот понятливо свернул направо и в скором времени остановил лошадь у крыльца таверны.
Пока Гаррисон рассчитывался за нашу поездку, я постоянно крутила головой: за милыми домашними мальчиками в неблагополучных районах надо присматривать. Тем более многие видели, что он уходит со мной, у декана Лоусон могут возникнуть вопросы, если не вернется.
– Оригинальное название, - Гаррисон кивнул на вывеску с разбитной девицей в дырявом брючном костюме.
– Почему “золотая”?
– Понятия не имею.
– Непременно, Тейт.
Он все еще улыбался, как будто я шутила с ним, а “Золотая блудница” - этакое чуть состаренное и измазанное кафе с мороженым и десертами, куда родители водят расшалившихся детишек, чтобы нравоучительно говорить: если будешь плохо себя вести, то станешь, как трактирщик. А одноглазый и однорукий дядюшка Питер, с ног до головы покрытый тюремными татуировками, одним своим видом мог наставить на путь истинный самого отъявленного хулигана. Или, напротив, вдохновить, здесь не угадаешь.
Но пока что мы застопорились у входа, где красовалось объявление: “Вырубишь вышибалу - можешь не платить по счету. Если он вырубит тебя - оплатишь в двойном размере и еще пару алзолов сверху”. А рядом с ним еще одно: “Не оставляйте без присмотра девиц и ценные вещи. Внимание! Переступая порог “Золотой блудницы”, вы берете на себя ответственность за свою жизнь и здоровья. Гробовщик - черный дом дальше по улице, при предъявлении оплаченного чека за ужин у нас - двадцатипроцентная скидка у него. Добро пожаловать!”
Последнее было дописано другими чернилами и другим почерком, изысканным, с завитушками и буквами одного размера. Наверняка Питер попросил одну из знакомых девиц со сниженной моральной ответственностью поработать над его объявлением.
– И кем же ты числишься в этом прелестном заведении?
– Гаррисон поправил очки и еще раз перечитал все надписи.
– Вышибалой, - призналась я.
– Не трусь, Гаррисон, меня всего-то пару раз вырубали, и то, на первом курсе. И в целом здесь довольно мило: живая музыка, хорошо поставлена развлекательная программа, неплохо кормят, а вышибалу еще и поят за счет заведения.
Дальше топтаться на пороге не было смысла, я открыла дверь и шагнула внутрь пропахшего алкоголем и потными телами зала. Здесь всегда царил полумрак, плохо разгоняемый слабенькими светильниками, а по углам сидели всякие мутные личности в капюшонах. Кажется, часть из них были наемными актерами, другие давно окочурились, но спрашивать, тем более проверять, я не решалась и относилась к ним, как к украшениям интерьера.
Питер же, как обычно, сидел за барной стойкой и лениво щелкал орешки, но завидев нас с Гаррисоном, помахал рукой, чтобы подходили ближе.
– Ты ему понравился, теперь не оплошай при знакомстве!
– шепнула я.
– Иначе придется спасаться бегством. Тебе. Зря, кстати, отпустил
– Я просто расскажу о невероятной любви, что сковала мое сердце. Благодаря мисс Пэриш и “Любовным страстям Розы” я теперь знаю множество нужных оборотов.
– Не вздумай!
– я пихнула его в бок и повела по залу.
– Серьезно говорю: не вздумай!
Мебель здесь не меняли с дня открытия заведения, так что столы и стулья потемнели, кроме тех мест, где на них красовались свежие зазубрины или же черные следы от заклинаний или обычного огня. Из центра одного вовсе торчал топор, от лезвия которого шла рыжеватая коса, завязанная на кожаный шнурок.
– С одним из твоих названный папочек я вроде как поладил, договорюсь и с этим, - вполголоса ответил Гаррисон.
– Зато теперь знаю, кто научил тебя так ловко вскрывать замки.
– Дядюшка Питер всегда был честным наемником, Филч знает, что его свело с отцом. А вот тот был настоящим профессионалом своего дела и кое-чему меня научил. Правда, кончил плохо: ограбил сокровищницу одного из архимагов, за что попал на виселицу.
– Кеннет Липкий - твой отец? Серьезно? Но ведь большую часть украденного им так и не нашли.
– Угу. Из-за этих слухов мне и пришлось бежать в академию, а то было многовато желающих выпытать у дочурки Липкого, куда же тот припрятал сокровища.
– Непременно, Тейт.
Он все еще улыбался, как будто я шутила с ним, а “Золотая блудница” - этакое чуть состаренное и измазанное кафе с мороженым и десертами, куда родители водят расшалившихся детишек, чтобы нравоучительно говорить: если будешь плохо себя вести, то станешь, как трактирщик. А одноглазый и однорукий дядюшка Питер, с ног до головы покрытый тюремными татуировками, одним своим видом мог наставить на путь истинный самого отъявленного хулигана. Или, напротив, вдохновить, здесь не угадаешь.
Но пока что мы застопорились у входа, где красовалось объявление: “Вырубишь вышибалу - можешь не платить по счету. Если он вырубит тебя - оплатишь в двойном размере и еще пару алзолов сверху”. А рядом с ним еще одно: “Не оставляйте без присмотра девиц и ценные вещи. Внимание! Переступая порог “Золотой блудницы”, вы берете на себя ответственность за свою жизнь и здоровья. Гробовщик - черный дом дальше по улице, при предъявлении оплаченного чека за ужин у нас - двадцатипроцентная скидка у него. Добро пожаловать!”
Последнее было дописано другими чернилами и другим почерком, изысканным, с завитушками и буквами одного размера. Наверняка Питер попросил одну из знакомых девиц со сниженной моральной ответственностью поработать над его объявлением.
– И кем же ты числишься в этом прелестном заведении?
– Гаррисон поправил очки и еще раз перечитал все надписи.
– Вышибалой, - призналась я.
– Не трусь, Гаррисон, меня всего-то пару раз вырубали, и то, на первом курсе. И в целом здесь довольно мило: живая музыка, хорошо поставлена развлекательная программа, неплохо кормят, а вышибалу еще и поят за счет заведения.