Как я влиял на Севку

Куликов Геомар Георгиевич

Мне эта канитель надоела и я махнул рукой:

— Делай, как хочешь…

— Итак, — торжественно возгласил Севка, — если выигрываю я, ты мне покупаешь одно мороженое, если выигрываешь ты, я тебе покупаю сто! Так?

— Так, — согласился я. — Не тяни. Начинай своё единоборство, да пойдём дальше. Мне на эту птицу уже смотреть противно.

— Внимание! — прокомандовал себе Севка. — На старт! Марш! — и поджал одну ногу.

Я присел рядом на скамейку и стал ждать, когда птице за окном надоест стоять на одной ноге

и Севка заработает своё мороженое.

Однако время шло, а птица и не думала менять позы.

— Ишь ты, — пробормотал Севка, — стоит и глазом не моргнёт. И не шелохнётся…

А ещё через некоторое время Севка стал потихоньку кряхтеть. И не так, как первый раз, для виду, а по-настоящему. Не знаю, что было бы дальше и чем бы это всё кончилось, но тут к нам подошла женщина с совком и метлой в руках.

— Не иначе, на космонавта готовится, — кивнула она в сторону Севки.

— Нет, ответил я, — он просто… ну, для собственного удовольствия. А разве на космонавта так тренируются?

— Всяко тренируются, — сказала женщина. — Тут один шустрый мальчишка даже на голове стоял. Привыкаю, говорит, видеть животный мир вверх ногами. Готовлюсь к состоянию невесомости.

Я ещё хотел поговорить насчёт удивительной подготовки к космическим полётам, но меня перебил Севка. Он стоял, теперь скособочившись, красный, точно перезрелый помидор и тяжело дышал.

— Скажите, тётенька, — не своим голосом прохрипел Севка, — а вон та птица за окном долго так стоять будет?

— Года два, почитай, стоит, — сказала женщина. — А сколько ещё будет, кто ж знает?

— Д-два года на одной н-ноге?!

— Она и десять простоит, — сказала женщина. — Известно, чучело. Как сделают, так и стоит.

— Ч-чучело?!

Женщина ушла, а Севка всё глядел в окно, где за стеклом стояло удивительно, ну, просто на редкость хорошо сделанное чучело фламинго, длинношеей, голенастой птицы.

— Теперь, как мне кажется, — сказал я Севке, — ты можешь встать на обе ноги.

Севка мне не успел ответить. К нам подбежала Томка Новожилова и затараторила:

— Разве можно так, мальчики? Вас все ждут. На тебя, Мымриков, я не удивляюсь. А ты, Горохов, мог бы подумать о товарищах. А то бегай по всему зоопарку и разыскивай, думаете, очень интересно?

— Не интересно — не бегай, — мрачно сказал Севка. — Кто тебя просит?

— Любовь Дмитриевна просит. Вот кто просит. А мне вы не нужны вот нисколечко….

По дороге на новую территорию Севка ворчал:

— Безобразие! Раз зоопарк — значит, живые должны быть. А то наставили на каждом шагу чучела, а посетители отдувайся…

На всех неподвижных зверей и птиц Севка косился недоверчиво. Около верблюда он остановился. Верблюд был важный и на Севку даже не поглядел. Севка уцепился за решётку, дотянулся до верблюжьей морды и провёл пальцем по его большим, мокрым губам. Верблюд медленно задвигал губами.

— Не нравится?

Севка

ещё раз провёл по губам. Верблюд задвигал губами чуточку быстрее. Севке это надоело и он спрыгнул. И тогда верблюд плюнул. В Севку он не попал. Севки уже перед ним не было. Весь заряд верблюжьей слюны попал в толстого дяденьку, который стоял рядом с такой же толстой тётей.

Получился страшный скандал. Любовь Дмитриевна покраснела и стала извиняться за Севку. Дяденька сердился и ругался. Тётенька ужасно громко кричала. Можно было подумать, что дяденьку укусила, по меньшей мере, гремучая змея. А ведь в него всего на всего плюнул обыкновенный, довольно облезлый верблюд.

Мы сразу ушли из зоопарка. Всю дорогу Любовь Дмитриевна молчала. И ни разу не посмотрела на Севку.

А Игорь мне сказал:

— Плохо работаешь, Горохов. Плохо выполняешь пионерское поручение. Я тебя специально предупреждал сегодня. И учти: твоя задача не только помочь Мымрикову в учёбе. Надо чтобы он человеком стал. Без фокусов. С ним мало уроки вместе готовить. Надо влиять на него в свободное время. А то болтается неизвестно где и с кем и вот результат.

Ночью мне снилась какая-то галиматья: не то звери, не то птицы. А под конец приснился верблюд. Он вытянул шею и спросил:

— Нуте-с, начинающий Песталоцци, как дела?

И захохотал Севкиным голосом.

Глава пятая

Я решил поводить Севку по музеям. И начать с Исторического.

Перед Севкиным приходом я положил на стол самую большую свою драгоценность: каменный топор. Настоящий топор древнего человека. Его подарили папе прошлым летом. Мы решили отдать его в музей. А пока он хранился у меня.

Дух захватывало, когда я пробовал представить себе, кто и когда его делал. Люди ходили в звериных шкурах. Мамонты паслись на лужайках. И даже моря и океаны ещё не были на своих местах.

При виде моего сокровища все мальчишки лишались дара речи. И даже те девчонки, у кого в голове одни фантики-бантики, над ним долго ахали и охали.

Севка заметил топор не сразу. Потом покрутил, прикинул на ладони:

— Тяжёлый! — и спросил: — Сам делал?

Я рассказал всё: и про мамонтов, и про людей в звериных шкурах, и про моря и океаны.

Севка равнодушно меня выслушал и сказал:

— Разве это топор? Вот у нас топор — сам в дерево лезет. Тюкнешь по крыльцу — еле вытянешь.

Мне вдруг захотелось стукнуть орудием древнего человека Севку по затылку. Сказать, что он олух и дичее самого дикого дикаря. Но я сдержался. И даже заставил себя покривить душой.

— Пожалуй, ты прав, неважный. Вот в Историческом музее собраны топорики… Давай сходим.

Севка постучал себя по лбу.

— В уме? У меня каждый день ответственные хоккейные встречи, а я буду по музеям разгуливать?! Нет, видали такого?