Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир
Шрифт:
— Одягайся i пiдемо на комсомольскi збори, — сказала Надя.
Нюра и Надя были комсомолки.
Я надела свое розовое платье, в котором пояс завязывался бантом. Надя в свою очередь вмешалась в мой «туалет». Она взяла пояс и завязала его таким пышным бантом, что платье раздувалось, а бант походил на большую уродливую бабочку. Это мне не нравилось, а Надя была очень довольна.
На собрание мы пошли в школу. Когда мы прибыли, там уже было сильно накурено и пахло семечками.
Нюра и Надя передавали мне то, что обсуждали
В разговоре с Нюрой я ей, между прочим, сказала, что ее руки похожи на руки Левы. Это очень удивило обеих девушек.
— Як же ти це побачила? — спросила Нюра.
— Глазами я этого не видела, а руками чувствую.
Девушки были чрезвычайно заинтересованы. Они остановились на улице и предложили мне осмотреть их лица.
— Ти скажи, чи похожа я на Надю? — сказала Нюра.
Я поочередно осмотрела их лица и ответила:
— Нет, совершенно не похожи друг на друга. У тебя, Нюра, лицо круглое, как арбуз, а нос как картофель. У Нади лицо продолговатое и меньше, а нос прямой и тонкий.
— А хто тобi бiльше подобаветься? — спросила Нюра.
— Мне больше нравится лицо Нади.
— Це тому, що вона твоя сестра.
— Нет, не поэтому, а потому, что я люблю лица с тонкими чертами. У тебя же как раз крупные черты лица.
— А теперь подивись на наша фiгури.
Я осмотрела их фигуры.
— У кого краще? — снова спросила Нюра.
— У Нади изящнее фигура, только это платье ее портит.
VIII
В этот день вечером я должна была уезжать в Херсон. Когда зашло солнце, мы пошли домой собираться в дорогу. Ночью должен был подойти пароход, который шел в Херсон, но к реке мы пошли часов в 11 вечера.
Прощаясь со мной, тетя Феня начала опять плакать. Вообще семья Нади прощалась со мной тепло и сердечно, приглашали ещё приезжать. Надя взяла с собой свою неизменную корзину, которая снова с нами отправлялась в Херсон. На улице нас встретила целая гурьба девушек и парней. Все прощались со мной. Часть молодежи отделилась от общей группы и пошла провожать нас на берег. Нюра, которая шла рядом со мной, рассказывала мне:
— Попереду iдуть хлопцi с гармонiе ю и спiвають песнi. Зараз якась жiнка питае: «Що це таке?», а хлопцi кажуть: «Це свайба». Жiнка знову питае: «А де ж наша невiста?» Один хлопець показав на тебе i каже: «Ось невiста». Усi смiються…
На берегу мы сели на траву. Некоторые стали просить меня прочитать им что-нибудь на прощание. Я прочитала отрывок из «Катерины» Шевченко. Кое-кто ушел в село, а несколько парней и девушек (в том числе и Нюра) сидели с нами до тех пор, пока не подъехала за нами лодка.
Ночь
Во дворе нам сказала соседка, что у меня дома никого нет: Галя, Лиля и дети уехали к Анне Андреевне на курорт, папа на службе, а Клава куда-то ушла.
— Я пiду на базар купити що-небудь, а ти посидь тут; може, Клава скоро прийде, — сказала Надя.
Я села на крыльцо, где Надя поставила свою корзину. Через некоторое время я почувствовала по шагам, что кто-то поднимается на крыльцо. Чья-то рука взяла меня порывисто за руку. Я не узнала, кто это. Тогда подошедшая ко мне женщина написала на моей руке: «Это я, Паня». Я удивленно переспросила:
— Паня? — и тут только вспомнила, что Паня — сестра Анны Андреевны. Я ее знала, но тогда почему-то забыла о ней.
Меня ужасно томила жажда, а наша квартира была заперта. Я сказала Пане, что хочу воды. Паня попросила воды у нашей соседки. Соседка позвала меня в комнату, но, когда я входила в дверь, чьи-то руки сзади взяли меня за плечи. Я повернулась и узнала Клаву.
Куда ты идешь? Спросила она. Я хочу воды.
— Идем домой.
— Когда Клава писала на моей руке, у нее были такие движения, словно она чему-то радовалась. Я это заметила сразу, но не думала, чтобы она была рада моему возвращению, ибо у меня было такое впечатление, что Клава вообще не считает меня за сестру и даже смотрит недоброжелательно на мое присутствие в семье. Через несколько дней я уехала в Харьков.
Рука как выразительный орган
Мне как слепоглухой, конечно, не приходится слышать голоса окружающих меня людей или видеть их лица; я постоянно вижу только их руки; поэтому, чтобы иметь более или менее точное Представление о том или ином человеке, мне приходится изучать малейшие подробности движений его рук.
Мне кажется, что руки человека могут быть не менее выразительными, чем голос и глаза. Ведь, если человек сердится, недоеден, доволен, устал, рад и т.д., его голос и глаза ясно выражают все эти чувства. Но не только в голосе и во всем выражении лица отражаются различные эмоции человека, они выражаются с не меньшей ясностью и во всех движениях его рук и даже в походке.
Так, например, когда ко мне подходит Л. И. и пожимает мне руку, я уже по одному этому пожатию узнаю, в каком она настроении или какое у нее самочувствие. Если Л. И. пожимает мне руку порывисто, но в то же время со спокойной мягкостью, я чувствую, что у нее хорошее настроение, что она чем-то довольна. Если же она пожимает мою руку хотя и порывисто, но с дрожью в руке и без всякого чувства, я догадываюсь, что Л. И. очень расстроена, у нее дрожат руки, а когда она говорит со мной дактилологией, то ее пальцы с трудом складываются в буквы.